Плоды манцинеллы - [47]

Мальчик расположился в кресле напротив Изобретателя, а глаза его были крепко зажмурены.

«Жил такой певец раньше. Он носил очки».

— Спасибо, что позволили встретиться с вашим сыном, — учтиво начал Бастиан, обратившись к Софии Торн.

— Не за что, мистер Майер, — высоко прощебетала женщина. — Мой мальчик любит новых людей. Он у меня особенный.

— Да, мисс, мы знаем. Вы не против, если мы закрепим пару датчиков на голове Берти?

— А это ему не навредит? — взволнованно спросила женщина.

Она задавала этот вопрос по телефону. Трижды. Себастьян терпеливо и спокойно объяснил ей вновь, что никакого вреда датчики не нанесут. Они просто покажут небольшой отклик на внешние воздействия.

— Хорошо, мистер Майер, — неуверенно кивнула София. — Но я никуда не уйду, пока вы не закончите.

— Как пожелаете.

Мальчик спокойно сидел в кресле, не реагируя на прикосновения Марты, а когда женщина закончила установку датчиков, медленно повел головой и прикоснулся к каждому тонкому проводку.

— Начинаем, — коротко оповестил Себастьян.

Нейронный отклик Бертрана напоминал чистое течение полноводной реки — ни всплесков, ни динамики. Мальчик одинаково реагировал на прикосновения к рукам и ногам, на запахи, вне зависимости от их резкости и интенсивности, на легкие покалывания кончиков пальцев. София заметно напряглась, когда Бастиан достал пластиковую иглу, но сумела сдержаться и не стала вмешиваться. Все, что происходило с Берти, самого Берти не волновало.

— Удивительно, — пробормотал Себастьян. Марта молча кивнула. — Сенсор исправен? — очередной кивок. — Тогда я вообще ничего не понимаю.

— Что-то не так? — поспешно вставила София.

— Я бы так не сказал… Просто реакция вашего сына…

— Ее нет, — отрезала Марта. — Нет реакции. Датчики будто воздух считывают.

— Это потому, — тепло проговорила мать Бертрана. — Что мой мальчик особенный.

События следующих нескольких секунд развивались настолько быстро, что в памяти Себастьяна отпечатались одним смазанным пятном. Экран датчика показал мощный скачок, София протянула руку, а Берти слегка повернул голову ей навстречу и расплылся в широкой улыбке.

«Он ведь ее не видит. Он не видит и не слышит. Так?» — пронеслось в голове у Бастиана, когда Берти открыл глаза. Мальчик слепо смотрел перед собой, но смотрел ровно туда, где сидел Майер.

Сперва отчего-то сделалось очень радостно. Изобретатель чувствовал такое неописуемое счастье, что едва не захлопал в ладоши, ликуя на пике эйфории. Потом пришла грусть, такая тяжелая и густая, какой никогда не было в жизни, даже в тот мрачный день, когда погибла любимая мать. А затем навалился страх. Животный, дикий ужас, что выбил дух и поразил каждый нерв неистовым разрядом, сковал тело и разум. Себастьян сжался под неожиданным гнетом эмоций и мог лишь наблюдать, как мать дефективного мальчика машинально поглаживает сына по щеке, размашисто качая головой и бормоча под нос неразборчивые слова. Еще через мгновение все исчезло.

— Прочь! — завопила София. — Вон! Убирайтесь!

Она хлестко ударила Бастиана по лицу.

— Проваливайте! Сейчас же!

Женщина сорвала датчики с головы сына, смотала провода в клубок, вырвав сенсор из рук Марты, и по широкой дуге отправила прибор в непродолжительный полет. Треск, звон.

— Вон! — вопила София Торн. — Вон! — звенел в ушах ее крик. — Вон!

Через несколько секунд гости из Цюриха оказались на улице. Себастьян молчал до самого отеля, и Бремер не решалась нарушить тишину. Марта шла рядом, а ее плечи то и дело подрагивали.

— И вот теперь, — сказала она, возвращая Себастьяна из прошлого в настоящее. — Я чувствую нечто подобное. Когда Маша рядом, мир преображается. Не так резко и жестко, как в тот раз, при Берти, но все же… Почерк похож.

Феномен Бертрана Торна получил название «заливка». Сам мальчик и его загадочная особенность стали недоступны для Майера — он попытался наладить контакт повторно, но мать Берти даже не стала слушать. Она сыпала угрозами и яростно шипела в трубку, а потом и вовсе написала письмо в Университет, обозначив свое требование: «оставьте моего мальчика в покое!»

Но та мелочь, что осталась в памяти Себастьяна после визита, воспринималась первым шагом после долго простоя. Он вновь и вновь прокручивал в голове те секунды эмоционального сбоя, никак не находя ответов и лишь бессмысленно подыскивая слова, чтобы описать пережитое. Охарактеризовать загадку Берти смогла Марта.

— «Заливка», — поймав вопросительный взгляд Себастьяна, она продолжила: — Не слышал такого? Старенький термин. Так когда-то называли работу над какой-нибудь техникой. Человек «заливает» программу, превращая груду металла и кремния в умный механизм. И наш Берти как настройщик, только работает он не с машинами, а с мозгом.

Характеристика казалась точной и подходящей. Те эмоции, что испытали и Себастьян, и Марта мальчик будто поместил в голову взрослых. Как и почему это произошло, где скрывается объяснение и в чем оно состоит — вопросы, навсегда лишенные ответов. Но главная тайна, что будоражила воображение Майера пуще остальных, заключалась в мимолетном моменте, который память запечатлела набором ярких карточек, выделяющимся на общем смазанном фоне: глухой мальчик среагировал на слова матери. Слепой Берти потянулся к протянутой руке.