Плоды манцинеллы - [42]

Только после третьего сообщения до Энди дошло — Карен читала ему стих. Он воспользовался информацией из мировой сети и быстро нашел все произведение. Вильям Шекспир, сонет 90.

— Но только не последней каплей горя, — синхронно, в унисон произнесли Энди и Энди-подросток.

Кгеррецан.

Наркотик, главная зависимость Андраса Ланге. Он каждый день стремился сюда, бежал домой, когда не был пьян, за очередной дозой прекрасного голоса Карен Герц. Энди знал все записи наизусть. Он безмолвно повторял слова, отгораживаясь от настоящего зыбкой пеленой прошлого, стирая холодные слезы скрюченными ладонями и с ужасом понимая, какой ничтожной стала его жизнь. Андрас хотел завязать, пытался несчетное количество раз, но все время скатывался к одному, «последнему» разу.

— Так нельзя, — глухо произнес он. — Ты бы не оценила…

— В этом нет ничего сложного, — ответила Карен из октября 2041-го. — Я объясню тебе и пределы, и дифференциалы. Ты поймешь, Ди, я не сомневаюсь.

— Так нельзя!

Энди вскочил и кинулся на кухню. Он достал бутылку дешевого алкоголя, запасы которого в этом доме никогда не иссякали, и налил себе добрую двойную. Осушив бокал и отдышавшись, Андрас вернулся к компьютеру. Его немного трясло, а ладони вдруг сделались липкими.

— Как-то холодно сегодня, да? Я всю ночь куталась в одеяло, — Карен громко чихнула. — Может, я заболела…

— Прости меня, — прошептал Энди. — Я тебя очень люблю.

Он выключил запись, выбрал всю папку и безвозвратно удалил ее вместе с содержимым.

* * *

Наркотик Андраса Ланге стал недоступен. Всю первую половину ночи он жалел о принятом решении. Ему хотелось еще один раз, тот самый «последний» раз услышать голос Кгеррецан, он повторял стихи английского поэта, перечитывал в памяти десятки выученных сонетов, но не находил успокоения. Энди не притрагивался к спиртному, хотя тянуло неимоверно. Когда первые лучи мутного рассвета проникли в комнату, Андрас стойко решил, что изменится в лучшую сторону.

— Я стану таким, каким бы ты гордилась, — упрямо твердил он в пустоту.

Каким бы гордилась Карен, Энди не знал. К нему пришло несколько идей, несколько бредовых намеков, но скупая истина была очевидна — настоящее Андраса необходимо изменить.

— К черту Майера. К черту Саммерса, — Андрас сонно бубнил под нос. — К черту сраный Центр имени сраного Майера, — он не выдержал и налил себе стакан. — Алан удивится, наверное.

Тихие мысли звучали слишком громко, а непривычное отсутствие любимого голоса пугало. Утро наступало медленно, но, когда оно все же пришло, Энди решился.

— Сегодня я все сделаю. Клянусь.

Он хлопнул дверью и вышел в промозглый сентябрьский сумрак. Липкая морось застилала глаза, но Андрас шагал уверенно, ступал негнущимися ногами по твердой земле, не чувствуя ни влаги, ни холода. Энди прокручивал в голове предстоящий диалог, и выходило не очень. Слишком паршиво. В каждом возможном сценарии слова заканчивались слишком резко.

Он вышел рано. Не было бредущих на работу людей, не было студентов, сонно плетущихся в сторону Единого Университета, не было ничего, что так бесило Энди долгие годы, описать которые он мог парочкой простых предложений. Андрас шел по сырому асфальту и слушал звук собственных шагов. Когда он добрался до Центра, часы над входом показали половину седьмого. Яркие красные цифры горели рядом с фамилией, что еще совсем недавно казалась ему важной.

— Потому что пошел ты, Майер, — выплюнул Энди, разглядывая огромные буквы. — Клал я на твои загадки.

Жалобно пискнул турникет, впустив Андраса в недра каменно-металлической цитадели. Здание вяло отреагировало на присутствие сотрудника, в нескольких местах зажглись холодные лампы, а из комнаты службы безопасности донеслась сонная возня, за которой ничего не последовало.

— Секретное гнездо, ага, — прошипел Энди. — Никто не проскочит.

В лабораторию Саммерса вел настоящий лабиринт: десятки узких и широких коридоров, дверей, лестничных пролетов. В первые дни после перевода, Андрас откровенно плутал по закоулкам этого огромного, неприветливого здания, но теперь ноги сами несли его в верном направлении. Энди шагал уверенно и быстро, хоть и смысла в этом не было — ему все равно предстояло ждать, Алан приходил к половине восьмого.

— Кофе выпью, — озвучил он свои мысли. — Вздремну, может.

Последний поворот остался позади, длинный коридор, в конце которого располагалась палата Майера, открылся взору Андраса. Он хотел было крикнуть что-нибудь глупое и дерзкое, но благоразумно себя осадил. Где-то в глубине серого тоннеля глухо звучали слова. Речь.

— Что за…

Энди медленно двинулся вперед. Когда до двери лаборатории оставалось метров двадцать, он смог уловить и узнать голос, что настойчиво вырывался из обители Саммерса. Говорил Алан. Кричал Алан.

— Да не знаю я, что это, и не знаю, что оно значит! — Андрас нахмурился. — Но так больше нельзя, ты разве не понимаешь? Скоро мы доиграемся, и тогда что?

Тишина. Док говорил с кем-то, но ответа Энди не слышал.

— Это убийство! — громогласно резюмировал доктор. — Как не называй свой подход… — Алан осекся. Так резко, словно его ударили. — Ох, — сдавленно выдохнул Саммерс. — Ладно. Ладно. Давно?