Плоды манцинеллы - [36]

— Что не так? — ему вновь пришлось неоднократно повторить вопрос, чтобы привлечь внимание женщины.

— Она… Она сказала, что ты такой же. Что ты тоже ничего не понимаешь.

— Так и есть. Я ни черта не понимаю из вашего разговора.

— Как она узнала?

— По мимике?

— Может быть.

— Так спроси ее.

Марта вернулась к девочке, задала вопрос, но осталась без ответа. Мария смотрела на Себастьяна и улыбалась. Она протянула маленькую ручку, раскрыла кулак и замерла в ожидании. Майер с трепетом прикоснулся к детской ладошке.

— Маша! — звонко выпалила девочка.

— Бастиан.

Она шагнула чуть вбок, крепко держа его за руку, и сделала забавный реверанс. Себастьян услышал, как засмеялась Марта, как что-то с нежностью сказала полноватая воспитательница, как продолжали резвиться дети за хлипким окном, как фантомным эхом зазвучало имя прекрасного дитя, но четче всего он воспринимал лишь одно слово, что неустанно крутилось в сумбурных мыслях.

— Совершенство, — выдохнул он. — Ты мое Совершенство.

Себастьяна повернулся к Марте, чтобы увидеть, как эта женщина, с яростью и гневом рассуждавшая о несчастных людях и манцинелловом дереве, блаженно смотрит на удивительную девочку и жадно ловит каждый ее жест. Он взглянул на воспитательницу, чтобы увидеть маску безмерной, граничащей с безумием любви, застывшую на ее лице. Бастиан чувствовал в руке нежную кожу детской ладони и ощущал себя настолько счастливым, каким никогда прежде не был. Даже на берлинских озерах.

— Это она, Марта, — он импульсивно схватил женщину за руку и потянул на себя. — Ты это чувствуешь, верно? Я знаю, что да, знаю. Мы должны ее забрать.

— Да, — горячо прошептала Бремер. — Она невероятная. Просто… невероятная.

Второй рукой Майер все еще держал девочку, боясь потерять контакт.

— Спроси, что мы должны сделать?

— Для чего? — непонимающе спросила Марта.

— Чтобы забрать ее. Удочерить, — уточнил Себастьян.

Тень сомнения пробежала по лицу женщины, но она все же обратилась к воспитательнице. Их диалог длился недолго, но Бастиан успел заметить, как безмерная любовь на лице русской женщины сменилась мимолетной печалью. И страхом.

— Она не знает, — сказала Марта. — Директор этого дома придет через несколько часов. Нам стоит ее дождаться.

Через полчаса за окном приземистого здания начал идти легкий снег, а резвящиеся дети вернулись в свои комнаты и о чем-то весело заговорили за тонкими стенами. Себастьян слышал их незнакомую речь, но совершенно не обращал внимания. Он был занят девочкой, которая показывала им, ему и Марте, свои детские рисунки. Целое множество рисунков. Цветастые кляксы складывались в причудливые узоры, понятные только тому, кто их нарисовал. Бремер неустанно переводила все, что говорила Маша, но смысл был и так понятен. Вот эти черточки с зеленой мазней вокруг представляли деревья, а вот эти волнистые линии — полноводную реку. На одном листке были изображены два человечка, один побольше, а другой поменьше, они сидели на берегу массивного синего пятна, что, несомненно, символизировало озеро, и держались за руки. Девочка рисовала высокие горы, которые никогда не видела, рисовала облака и желтое сияние солнца, ночное небо и россыпь искрящихся звезд.

Себастьян улыбался каждому рисунку, кивал и говорил «красиво». Марта перевела Марии значение этого слова, объяснила по буквам, и девочка тут же подхватила: демонстрация всех последующих художеств сопровождалась искаженным по незнанию немецким словом.

— Ка-сиво? — спрашивала она, показывая Бастиану грубое изображение какого-то лесного домика.

— Красиво, — улыбаясь, отвечал он.

Все сопровождалось смехом. Чистым детским и звонким взрослым. Полноватая воспитательница уходила и возвращалась вновь, приносила все новые и новые рисунки, пока они не закончились, и заботливо спрашивала у девочки по-матерински нежные вопросы: не голодна ли она, не холодно ли ей, не устала ли. Но Маша улыбалась и слабо отмахивалась в ответ, ведь в тот уникальный момент появились удивительные люди, способные оценить ее творения совершенно новым и таким притягательным словом «красиво».

Спустя еще час начало темнеть. Стремительная мгла опускалась на землю, оставляя внешний мир в серых тонах, щедро разбавленных почерневшей белизной. Картинки маленькой девочки закончились, и она принялась рассказывать Марте о тех вещах, что знала и видела, задавала вопросы, обращаясь к Себастьяну, и слушала ответы.

В тот момент время казалось чем-то невероятно ценным. Бастиан сидел в удобном кресле, смотрел на Совершенство и слушал ее речь. Он хотел, чтобы этот эпизод его жизни никогда не заканчивался.

— Здравствуйте! — расслабленный поток мыслей прервало громкое приветствие.

В комнату вошла женщина, скинула плотную шубу и расплылась в широкой улыбке. Она выдала целую тираду, бойко и размашисто, жестикулируя и перемещаясь по комнате.

— Это директор, — сказала Марта.

— Я уж понял.

— Ее зовут Ника. Пойдем в кабинет.

— А девочка?

— Ей кушать пора, — Марта посмотрела на Машу и улыбнулась. — Мы ненадолго. Надеюсь.

Мария следила за ними, внимательно и чутко, а когда Бастиан поднялся с кресла, сама вскочила на ноги.

— Ка-сиво? — жалобно спросила она, сдобрив новое слово несколькими фразами на русском.