Плоды манцинеллы - [14]

— Здесь веет детством, — он задумался. — Но не тем, где мама плакала, а тем, где она улыбалась. После смерти Жозефа мы остались вдвоем, и никто нам был не нужен. По крайней мере, мне так казалось. Помню, мы частенько приезжали на одно из Берлинских озер, садились на берегу и просто смотрели вдаль. Наблюдали, как блестит вода, как кто-то катается на паруснике. Было тихо и спокойно.

Он поднял глаза к высокому небу, к лениво плывущим редким облакам.

— Но вид там похуже. Нет этих гор.

Марта молча смотрела на заснеженные вершины. Она выглядела уставшей, угнетенной.

— Ты словно не здесь, Бастиан, — медленно проговорила она. Майер повернул голову, и удивленно воззрился на давнюю подругу. — Ты вообще ничего не видишь? Сканеру десять лет. Десять, Бастиан. А мир у нас уже совсем другой.

Себастьян мелко заморгал и привычно потянулся к вискам. Марта продолжила:

— Мы принимаем людей по сканам. Понимаешь? И мы берем не самых лучших, а тех, кто может стабильно работать, — она крутанула рукой. — Кто может обрабатывать тот объем информации, с которым мы имеем дело. Но самое… Самое странное в том, что в городе стало меньше людей. Неужели ты и этого не замечаешь? Посмотри по сторонам, Бастиан.

Он растерянно огляделся. Себастьян осмотрел Цюрихское озеро, на пологом берегу которого они сидели, прошелся взглядом вдоль уходящей в город дороги, еще раз взглянул на Альпы. Людей и правда было мало. Лет пятнадцать назад набережная Лиммата выглядела иначе — каждую весну она обращалась в живой организм, наполненный гомоном и движением. Мест на пристани всегда не хватало, люди теснились на узких скамейках, купаясь в лучах первого весеннего солнца, улыбались друг другу и приветствовали новый день.

Себастьян нахмурился и посмотрел на часы.

— Сейчас полдень, — бросил он. — Люди работают.

— Ты специально меня злишь? Людей стало меньше, и взамен старых улыбающихся лиц я все чаще вижу угрюмые рожи полицейских. Одеты они, конечно, не в форму, но свою сущность скрыть не могут.

— У тебя паранойя.

— Паранойя? Ты серьезно? Паранойя… — ее глаза недобро сверкнули, а крылья ноздрей затрепетали. — Ладно, паранойя. Но сделай мне одолжение, Себастьян Майер. В следующий раз, когда пойдешь в продуктовый магазин на углу Клосбах, присмотрись-ка к его работникам. Они там все, как под копирку сделаны: квадратные лица, широкие скулы, в плечах как три меня. Как-то сомневаюсь я, что эти ребята не смогли найти работу получше.

— Я посмотрю, — холодно ответил Майер.

Запал Марты моментально улетучился. Она медленно поднялась на ноги и посмотрела на Бастиана сверху вниз. Ее взгляд был полон боли и сожаления.

— Нет. Ты не посмотришь. Я не знаю, в каком мире ты живешь, но он, должно быть, очень ярок, раз ты не видишь того, что летит тебе в лицо.

Марта развернулась на каблуках и отправилась прочь. Он не стал ее останавливать, не видел в этом смысла. Люди в городе, сотрудники магазина… Ее действительно это волновало? Они имели дело с невероятной сложной загадкой самой природы, а она переживала о таких пустяках?.. Изобретатель чувствовал себя в тупике, ощущал, будто долбится головой в бетонную стену, уже не первый год топчется на месте.

— Что-то есть в этих людях. Я знаю, точно знаю, — пробормотал он себе под нос. — Закономерности.

В последнее время он все реже реагировал на конверты с пометкой «S». Статистики хватало с лихвой, но вывод так и не приходил.

Где-то далеко, там, на фоне скучной реальности, заиграла знакомая мелодия. Рингтон мобильника, обыденный и до дрожи надоевший.

— Да, привет, — отдаленно прозвучал голос Марты. — Ну-у-у, ага, со мной. Обычное дело. Прям срочно? Слушай, сейчас не лучшее время… — последовала продолжительная пауза. — Ладно-ладно, скоро будем.

Она стояла в десяти метрах, и Бастиан чувствовал на себе ее взгляд.

— Звонил Кристоф. Ты опять не отвечаешь на звонки.

— Чего он хотел?

— Чтобы мы пришли. Как можно скорее. Говорит, ты будешь в восторге.

Кристоф Кьорди. Третий из первоначальной четвертки. Тот, кто вместе с Майером и Бремер стоял у истока «Ноджу». Верный товарищ, четверть века проживший в лаборатории бок о бок с Себастьяном и постаревший на его глазах.

Бастиан тяжело поднялся на ноги.

— Навестим старика.

— Теперь ты готов идти. И почему я не удивлена? — она тряхнула головой, и тонкие пряди поддернутых сединой волос прикрыли ее лицо. — Ладно, пошли.

Пройти предстояло немного, лишь несколько кварталов. Сначала вдоль берега по шероховатой дороге из крупного булыжника, у моста Квайбрюкке повернуть направо — на Ремиштрассе, затем пересечь Цельтвег и Хоттингер, повернуть налево… Привычная дорога в место, ставшее настоящим домом.

Исхоженный маршрут, но уже не такой, как прежде. После слов Марты он начал замечать: на их пути действительно было мало народу, до отчуждения мало. И каждое встреченное Себастьяном лицо казалось знакомым, словно шли они по родному корпусу университета, сталкиваясь лишь с теми, кто в нем живет и работает.

— Теперь ты видишь, да? — спросила она вскоре. — Или ты, как обычно, весь в своих мыслях? Вспомни, как людно было раньше, — Марта неуютно поежилась. — Население словно сократили вдвое, а то и втрое.