Плодоносящая. О женской зрелости - [9]

«Ты же девочка! Зачем ты дерешься с мальчиками!»

Когда тебя обижают, нужно молчать и делать вид, что тебе все равно. И вот тебе тридцать пять, и, когда муж говорит тебе обидные вещи, ты улыбаешься. Автоматически. Внутри тебя разрывается атомная бомба, а внешне — все в порядке. И ты никак не можешь понять почему? Почему муж до сих пор не усвоил, что шутить по поводу твоего веса или размера ноги — это больно? Почему он до сих пор называет тебя обидными словами между делом или подкалывает в присутствии других? Но ты молчишь — чтобы он мог любить тебя.

«Ты же девочка! Почему у тебя такой беспорядок в комнате?»

И вот тебе сорок. У тебя паранойя на тему порядка в доме. Ты по двадцать раз трешь каждую тарелку, чтобы никто не подумал, что она жирная. Ты фанатично моешь пол под диванами и требуешь, чтобы все убирали кружки на место. Ты видишь перед собой изрисованные детьми стены и плачешь. Дом превращается в место постоянного стресса — и для тебя, и для твоих близких. А ведь ты просто хочешь быть лучшей, опрятной и чистоплотной. Ты ведь все это делаешь, чтобы тебя любили.

«Ты же девочка! Ты должна всем помогать!»

И вот тебе сорок пять. Ты всю жизнь стараешься угодить всем вокруг. Клеишь обои соседке, у которой есть три взрослых сына. Носишь тяжелые пакеты в дом своей подруги. Сидишь с чужими детьми, даже когда на вечер есть другие планы. Отказываешься от свидания с мужем ради субботника на работе. Ты все делаешь правильно. Правда, частенько — за счет своей семьи. На тебя могут положиться другие. Ты всем помогаешь. Ты ничего не просишь взамен. И, когда тебе предлагают что-то, ты, конечно, отказываешься. Единственный человек, на которого не хватает сил, это ты сама. Ты забыла, что такое салон красоты или новое платье. Ты забыла о том, что можно спокойно лежать в кровати с книгой и никуда не спешить. Ты не умеешь жить иначе. Ты должна помогать. Чтобы тебя любили.

«Ты же девочка! Почему ты кричишь?»

Ты не имеешь права грубить, злиться, кричать. Это не для маленьких принцесс. И вот тебе пятьдесят. Все невысказанные обиды и претензии скапливаются в твоем теле, рождая болезни. Ты до сих пор не можешь сказать бывшему мужу, чтобы он перестал присылать тебе фотографии своей новой семьи каждые три недели. И о том, что ты пережила, когда он ушел, ты тоже молчишь. И когда твой начальник заваливает тебя работой, а потом лишает премии, тоже вежливо не говоришь ничего. Конечно, иногда ты срываешься. Там, где безопасно. Раньше — на детях. Но с тех пор, как они уехали далеко от тебя, осталась только кошка. И даже ее любви ты не чувствуешь.

«Ты же девочка! Как ты можешь меня расстраивать!»

Тебе шестьдесят. Ты всю жизнь прожила так, чтобы никого не расстроить и не огорчить. Ты очень старалась быть примерной девочкой. В итоге ты больна, несчастна и одинока. Ты привыкла к тому, что другие точно знают, чего ты хочешь. Они понимают, что для тебя лучше, чем тебе заниматься, куда идти. А своих желаний ты не слышишь и не помнишь. Только мамины, папины, мужа, детей, коллег, подруг. Не так давно этот мир покинула твоя мама — и ты уже представляешь, что ждет тебя дальше. А ведь ты просто хотела немного любви…

Научиться быть женщиной можно только у женщины. Причем у счастливой, из которой это счастье безудержно струится. Невозможно воспитать девочку, если ты сама — забитая и несчастная, никому не нужная, если даже женщиной себя назвать можешь с натяжкой. Начальница одной моей знакомой говорила о себе: «Я не женщина, я бухгалтер». Как ни прискорбно, но повторяла она это с гордостью. И выглядела соответствующе: этакий кассовый аппарат на ножках, с мужем, который, по ее мнению, годился разве что на роль водителя главнобухгалтерского величества.

Таких струящихся, наполненных, волнующих душу женщин сейчас немного. Но они есть. Нужно искать их среди амазонок, воюющих с ветряными мельницами, и ослабевших тихонь, которые выбрали для себя роль служанки на празднике жизни. Воинствующее или отчаявшееся положение женщина занимает волею судьбы — в любом случае она постепенно становится безликим существом, которое уже и не помнит, когда в последний раз радовалось жизни. Которому в тягость весь этот домашний труд. Если так вели себя ваши мамы и бабушки — и при этом втолковывали вам, что нужно готовить, убирать, стирать и «быть девочкой», — то как вы могли захотеть следовать их советам? Если вы делаете то же самое с дочерями, то подумайте, чего через 5–10 лет захотят они? И с какими препятствиями столкнутся?

Мы растеряли женственность. Отчасти это исторический факт, а отчасти — судьба. Наша с вами судьба. Она движется волнами: там, где был пенный гребень, через секунду будет глубокая впадина, уступающая место другой высокой волне. Давайте спокойно примем, что наше взросление пришлось на период упадка женственности в мире — и в нашей стране в частности. Примем — и станем новой волной, которая поднимается к солнцу во всем своем женственном великолепии.

Глава 2. Цивилизация или культура

Я много думаю о цивилизации и культуре. Об этом говорит замечательный учитель, основатель направления гуманной педагогики Шалва Амонашвили, и меня это трогает. Отзывается.