Плейлист смерти - [33]

– Элисон? – удивился я.

Она кивнула.

– Это одна из причин, почему я привела тебя сюда. Хочу кое-что объяснить.

Я был рад, что мне не пришлось ни о чем спрашивать.

– Элисон – мое настоящее имя, – сказала она. – Или когда-то было таковым. Папа умер прошлой зимой. Я была в десятом классе.

– Мне очень жаль, – произнес я, хотя эти слова были явно неловкими, и подумал о песне Элвиса Костелло на плейлисте. Наверное, Хейден знал об отце Астрид.

– Спасибо, – ответила она. – Я знаю, ты один из немногих понимаешь, что ничего тут больше не скажешь. Не надо меня жалеть. Я просто хочу, чтобы ты знал, – он умер действительно внезапно, в автомобильной катастрофе. И все изменилось. Никогда прежде я не чувствовала себя так одиноко, и хотя у меня было много друзей и бойфренд, я буквально сходила с ума. Они для меня больше ничего не значили и казались незнакомцами. Я чувствовала себя другим человеком и знала, что никогда больше не стану прежней. Для меня было важно, чтобы это поняли и остальные. Я стала звать себя Астрид, перекрасила волосы, начала одеваться, как всегда хотела одеваться, вести себя, как всегда хотела вести, и общаться с теми, с кем действительно хотела общаться, потому что поняла: все, что я делала до сих пор, просто-напросто дерьмо собачье. Мои старые друзья даже слегка перепугались, особенно когда я бросила чирлидинг.

– Подожди, ты была чирлидером? – Я не мог себе этого представить. Затем присмотрелся к ней повнимательнее, постарался вообразить, что ее волосы другого цвета, одежда – идиотский прикид: короткая юбка, кроссовки, носки с помпонами, и внезапно понял, что видел ее в школе раньше, до той перемены, которая с ней произошла, окруженную старыми друзьями. – Верно. Теперь я вижу тебя прежней.

– Очень плохо, – сказала она и рассмеялась. – Мне нравится, что ты, похоже, узнал об этом последним. Да, я была чирлидером и тусовалась со всеми этими ребятами, пока, как говорится, все не пошло к черту. Но давай сейчас не будем об этом. Давай поедим и забудем о печальном. На это у нас еще хватит времени.

– Хорошее предложение, – сказал я, и это была правда. Мне понравилось, что она полагает, будто мы еще не раз поговорим обо всем на свете. И потому почувствовал себя гораздо непринужденнее, хотя не мог задать ей многих вопросов и мне все больше и больше хотелось узнать об ее отношениях с Хейденом. Знал ли он, в частности, ее настоящее имя?

Но в данный момент я был рад сосредоточиться на еде, которую она выуживала из рюкзака. Пакеты с сэндвичами, яблоки, большая плитка шоколада и бутылка воды. Она действительно подготовилась загодя, и мысль об этом заставляла меня нервничать и делала счастливым одновременно. До такой степени, что я беспокоился, а смогу ли я есть, но как только я развернул индейку и сэндвичи с авокадо, то перестал сомневаться в своих способностях.

– Притормози, дружище, – сказала она. – У нас весь день впереди. Попей для начала водички. – Она открыла бутылку и протянула мне. Я подумал, что мы оба будем пить из нее, а это означало некую степень интимности, в хорошем смысле слова.

– Не могу поверить, что ты организовала все это. – Я не добавил «для меня», но подумал именно так.

– Я ждала, пока получше тебя узнаю, – призналась она почти застенчиво, что было совсем на нее не похоже. – Мы обязательно запомним этот день, который провели вне школы и подальше от всего, что усложняет жизнь.

Я точно знал, что она имеет в виду, хотя меня печалили мысли о том, что ей сейчас тяжело. Услышав, как она это сказала, я понял: проблем у нее еще больше, чем те, о которых она успела мне поведать, но сейчас было неподходящее время для вопросов.

– Конечно, запомним, – заверил я. Мне бы хотелось как-то получше выразить эту мысль, но, находясь рядом с ней, я сильно нервничал, опять же в хорошем смысле. Мне казалось, я исключительно тонко чувствую все то, что касалось и меня, и ее – например, русалочьи пряди волос шли к майке Celtics, которая была на мне, словно мы продумали, как будем выглядеть. Солнечный луч проникал через окно и освещал место на полу, где мы лежали, опершись на локти, заставлял сверкать лак на ее ногтях и делал волоски на моих руках почти светлыми. Я слышал удивительную мелодию, игравшую где-то в глубине моего сознания, определявшую все вокруг.

Середину дня мы провели на пикнике, организованном ею. Много говорили о наших семьях; Астрид была единственным ребенком и завидовала тому, что у меня есть сестра, и ничто не могло переубедить ее – ни щипки Рейчел, ни ее сплетни и доносы на меня родителям, ни тестирование на мне новой косметики.

– Да ладно тебе. Сам говорил, что она познакомила тебя со всей той музыкой, какую ты сейчас любишь. А ты до сих пор продолжаешь беситься из-за капельки губной помады?

– Не вздумай рассказать кому-нибудь об этом! – взмолился я. – Такими вещами занимаются с собственными родителями, но наши ведь все время работали. – Я рассказал ей о своем отце, оказавшемся козлом, но в детали вдаваться не стал – мне не хотелось, чтобы она опять начала мучиться воспоминаниями о собственном предке.

– Да, все эти девчачьи забавы я разделяла с мамой, – призналась она. – Странно: мы прекрасно с ней ладили, когда папа был жив, но теперь его нет и все стало совсем иначе. Она не была без ума от моего нового образа, а теперь начинает задумываться о каких-то свиданиях, и это пугает меня. Я хочу сказать, она ведет себя со мной как с подругой, а не как с дочерью, понимаешь? А я не хочу ходить с ней по магазинам и покупать одежду на все случаи жизни.