Пленные - [2]
— Вам, горцам, позавидуешь. Вы как орлы видите издали.
— Мы привыкли… С детства…
Князь с завистью посмотрел на него.
Вдруг он засмотрелся перед собою.
— Казак и есть! Эй, служивый!
Казак в лунном свете заметил двух офицеров и придержал коня. Взмыленный кабардинец тяжело дышал, храпел, кусал удила и нетерпеливо бил передними копытами в землю.
— Откуда ты?
— С гор, васкобродие!
— Что там за воинство у вас?.. Оказия возвращается, что ли?..
— Никак нет… Пленных ведём.
— Как пленных?
— Салтинцев, к наместнику приказано…
— Много их?
— Много, васкобродие… И наибы Шамилевы есть.
— Куда ж ты вперёд поскакал?
— Послал войсковой старшина, два дома под полон надо. Потому там и женщины ихние.
— Это ещё откуда!?
— Увязались за мужьями. Ну, генерал, что Салты уничтожил, — смиловался. «Пущай же, — говорит, — всей семьёй едут»…
— Ты сам был в Салтах?
— Точно так, васкобродие!
— Поди, мало аула осталось?
— Чистое место, — например. Плешина. Долго будут помнить. Генерал всё приказал спалить. И селиться на этом месте заказано, — пущай на другие вышки идут, кому охота. Да и салтинцев осталось немного, потому, народ животрепящей, храбрый народ. «Аману» не просит, — так под штык и лезет. Старики — и те… Даже женщины под приклады совались. Татарва бесстрашная.
— Ну, спасибо…
— Рад стараться.
И казак ударил кабардинца нагайкой. Тот взвился и точно сослепу кинулся вперёд в пустынную улицу утонувшего в синем мраке Мцхета. Скоро перебой его копыт послышался за чёрным силуэтом собора, а лавина громадного полона подкатывала всё ближе и ближе. Теперь уже легко можно различить в его сплошном шуме скрип аробных колёс, топот коней, крики погонщиков — визгливые дагестанские крики — едва-едва пробиравшие медлительных и невозмутимых волов, голоса команды, плач ребёнка, торжественный голос муллы, совершавшего и здесь призыв к обычному намазу, точно это была не жалкая горсть разбитых наголову салтинцев, приближавшаяся к грузинскому городу, — а весь недавний аул, грозный и богатый, спокойно дремлющий под тенью старой мечети. Щёлканье нагаек и возгласы: «Не напирай, чёрт», слышались вперемежку с гортанною бранью, по которой можно было догадаться, что арбы брались в аулах по дороге, и что владельцы этих подвод вовсе не были обрадованы честью везти куда-то вниз со своих гор ненавистных им лезгинских женщин. Уже издали долетали отдельные слова, и Амеду ясно было, что дагестанские рыцари перекликаются между собою с одного конца лавины на другой… Елисуец вспомнил, как ещё недавно каменное гнездо русской крепости, охваченное железным кольцом горных кланов, было обречено на смерть беспощадным Шамилем, — и нигде, и ни в чём не видело спасения. И ему вдруг стало жаль вчерашних врагов. Может быть, между ними он найдёт многих, кого ещё несколько дней назад он встречал в бою лицом к лицу, отражал их удары и наносил им свои. Его потянуло в этот полон, и он оживлённо обратился к князю Гагарину:
— А мы к ним не пойдём?
— Я об этом именно и думал. Мы можем нижнее помещение уступить им. Разумеется, напоим, угостим их чаем и шашлыком. Хорошо бы встретить кого-нибудь из них, кто поближе к Шамилю…
Лавина уже вступала в тихие улицы Мцхета.
Теперь со всех кровель громко и весело раздавался говор грузинских женщин, высматривавших в охваченной казаками и пехотинцами толпе пленных — ещё недавно страшных, пугавших их трусливое воображение джигитов великого Имама Чечни и Дагестана. «Наибы-наибы! — кричали они с кровли на кровлю, различив в тёмном мареве полона красные папахи. — Наибы-наибы!» И с острым любопытством в сухих и недвижных чертах гордых пленников они спешили рассмотреть что-то, робко теснясь на кровлях и прижавшись друг к другу даже и от обессиленного врага. Так дети жмутся к матери, видя за железною решёткой могучего льва, равнодушно обдающего их огнём своих жёлтых глаз. «Наибы, наибы!» — и действительно, это были наибы, и они, не поддаваясь никакому смятению или не обнаруживая его, так же спокойно ехали на конях, как будто бы их не вёл к страшному наместнику Кавказа сильный русский конвой, а сами они в челе своих дружин направлялись к какой-нибудь кровавой победе. «Наибы, наибы!» И гордо сдвинутые на лоб над грозными, соколиными глазами папахи кидали мрачную тень на их лица. Спокойно сильные руки правили уздечками коней, и ни искры любопытства не обнаруживали дагестанские паладины, въезжая в древнюю столицу грузинских царей, в эту святыню народа, с которым и они, и их отцы, и деды вели долго неустанную, беспощадную, непримиримую войну. За ними медленно, но громко скрипя, двигались завешанные ободранными коврами арбы, громадные колёса их едва-едва вертелись в пыли, поднятой ими, серые белоканцы и хевсуры в овчинных шапках то забегали перед быками, то останавливались и направляли их палками, хрипло крича на них. Изредка приподнимался ковёр арбы, из-под него смотрела на кровли с залитыми лунным светом христианскими женщинами закутанная в белое голова лезгинки, но на ней ничего нельзя было различить, кроме больших, тёмных глаз.
— Позвольте представиться! — подошёл князь к начальнику конвоя и назвал себя. — А это мой товарищ, прапорщик Амед Курбан-Ага елисуйский.
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Моя книга - не биография Скобелева, а ряд воспоминаний и отрывков, написанных под живым впечатлением тяжёлой утраты этого замечательного человека. Между ними встречаются наброски, которые может быть, найдут слишком мелкими. Мне казалось, что в таком сложном характере, как Скобелев - всякая подробность должна быть на счету, Когда я привел взгляды покойного на разные вопросы нашей государственной жизни. С его убеждениями можно не соглашаться, Но молчать о них нельзя. Сожалею, что условия, среди, которых приходится работать русскому писателю, не позволяют очертить убеждения Скобелева во всей их полноте: они во многом изменили бы установившееся о нем мнение.
В. И. Немирович-Данченко родился в Тифлисе, в семье офицера; учился в Кадетском корпусе. Результатом его частых путешествий по России и зарубежным странам стали многочисленные художественно-этнографические очерки. Немирович-Данченко был военным корреспондентом на трех последних войнах Российской империи — на русско-турецкой войне 1877–1878 гг., на русско-японской войне и на первой мировой войне. Русской армии посвящено много его художественных и документальных произведений, но наибольшую популярность у читателя он приобрел как автор развлекательных исторических романов («Королева в лохмотьях» и т. п.)
В. И. Немирович-Данченко родился в Тифлисе, в семье офицера; учился в Кадетском корпусе. Результатом его частых путешествий по России и зарубежным странам стали многочисленные художественно-этнографические очерки. Немирович-Данченко был военным корреспондентом на трех последних войнах Российской империи — на русско-турецкой войне 1877–1878 гг., на русско-японской войне и на первой мировой войне. Русской армии посвящено много его художественных и документальных произведений, но наибольшую популярность у читателя он приобрел как автор развлекательных исторических романов («Королева в лохмотьях» и т. п.)
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
В. И. Немирович-Данченко родился в Тифлисе, в семье офицера; учился в Кадетском корпусе. Результатом его частых путешествий по России и зарубежным странам стали многочисленные художественно-этнографические очерки. Немирович-Данченко был военным корреспондентом на трех последних войнах Российской империи — на русско-турецкой войне 1877–1878 гг., на русско-японской войне и на первой мировой войне. Русской армии посвящено много его художественных и документальных произведений, но наибольшую популярность у читателя он приобрел как автор развлекательных исторических романов («Королева в лохмотьях» и т. п.)
Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)