Пленники вампиров - [7]

Я — мальчик. Сейчас мне семнадцать. Мы празднуем мой день рождения в самолёте — мы улетаем из Нью-Йорка в какую-то забытую задницу. Городок Лорен-Вайс. А всё потому, что скопытилась какая-то тётка и оставила нам в наследство свой большой дом. В Нью-Йорке нам теперь негде жить — мать потеряла работу, а на пособие не очень-то проживёшь. Разве что в каком-то клоповнике. А у нас сохранилось немного гордости, хотя денег гордость никогда не заменяла.

В самолёте мама протянула мне диск с моим любимым фильмом «Интервью с вампиром», давно желанный подарок — у меня есть удивительное свойство: чем больше я чего-то хочу, тем меньше прилагаю усилий, чтобы это заполучить. Мне почему-то кажется — это застыло на уровне подсознания — что истинно моё всегда попадёт мне в руки. Рано или поздно. Как сегодня, с подарком. Я ведь миллион раз мог купить себе диск для компьютера или кассету для видика с этим фильмом, но…

И я был счастлив. Мама устало улыбнулась мне и погладила меня по головке, как маленького. Впрочем, я не возражал. Перед мамой я никогда не корчил взрослого — честно говоря, мне приятно было быть маленьким. И не для того, чтобы валяться на кровати и требовать конфет в постель. Просто я очень нуждался в её заботе. Потому что кроме матери у меня больше никого не было: ни друзей, ни девушки. Даже врагов.

Я чувствовал себя счастливым… но нехорошее предчувствие отозвалось спазмом в животе. Самое страшное, что мои предчувствия никогда меня не обманывали. Теперь я был уверен — в Лорен-Вайсе нас ожидает только плохое. Боль, много боли. И ещё что-то… что я не мог расшифровать.

Матери я не стал ничего рассказывать: зачем пугать? К тому же она была вполне современная леди и не верила в паранормальную чушь. Я регулярно подписывался на журнал фантастики «Невероятнее истории. Магия. Фантастика. Оккультизм». Мама только посмеивалась, но не высмеивала меня. Она всегда щадила моё самолюбие.

Да, итак: меня беспокоил мой новый колледж. Понимаете, в Нью-Йорке никому до меня не было дела, я ходил по улицам, как призрак. Нью-Йорк вообще театр уродов, кого там только не встретишь! Негров в ковбойских одеяниях, индейцев в перьях, белокурых гигантов, одевающихся в стиле древних викингов. Китайцев и японцев с разноцветными, жутко яркими волосами — новая мода. Зато никого нельзя было напугать моими недостатками, за которые я себя ненавидел даже больше, чем случайные враги. Я ощущал себя отщепенцем, и никакие восторги мамы по поводу моей внешности не могли изменить моё отношение к ней.

Потому что моя внешность — самый ужасный кошмар парня — заставляла усомниться в том, что я именно парень. У меня ужасные золотистые волосы, да ещё и вьются крупными кудрями, хорошо, хоть не как у барана. Прямо ангел с полотен великих художников! Моё личико с правильными, тонкими чертами имеет чувственный алый ротик, огромные бирюзовые глаза. Мама утверждает, что я красив, как никто. Лучше б я был уродлив, как самый распоследний негр с толстенными губищами и выпученными коровьими глазами, чем таким, каким сотворила меня природа!

Фигура у меня нормальная, я не слишком высок, скорее чуть-чуть выше среднего роста. Я качал мышцы, когда получалось — в спортзале, когда нет — дома. Конечно, до Жан Клода Ван-Дама мне далеко, но, по крайней мере, я не выгляжу худым. Хотя, это не значит, что я похож на спичку. У меня хорошая фигура, соразмерная, — как однажды сказала та сама старая тётка — моя дальняя родственница — которая пожертвовала нам дом. Наверное, за то, что мы её так долго терпели. И вообще, я очень красив, но красота моя какая-то женственная. И меня часто обзывают «педиком». Когда-то я серьезно думал над тем, чтобы исполосовать своё лицо шрамами — во всяком случае, тогда я хоть буду похож на мужчину! Но боялся напугать мать. Однако когда она снова и снова сыпала похвалами, мне иногда хотелось её ударить. Или заплакать от безнадёжности. А ещё я иногда ненавидел её за имя: она называл меня Ариелем!

— Поспи немного, — предложила мама, поглаживая меня по щеке и улыбаясь. — Я знаю, как ты не любишь летать, но это скоро закончится.

Она не знала: я не испытывал страха к полётам, просто когда долго ничего не делаешь, в голову рано или поздно лезут обычнее неприятные размышления, преследующие меня с упорством маньяка. А свои чувства я хоть и умею скрывать, но не слишком долго. Если честно, я эмоционален, как девчонка. Ещё один повод возненавидеть себя и судьбу. Но, как сказал один наш сосед: коротконогий коротышка без руки с жуткими прыщами на лице: «У всех свои недостатки».

Я таки заснул, поудобнее устроившись в кресле. Мне приснился сон, который совсем недавно был действительностью.

Элайза Вульф с любовью посмотрела на своего заснувшего малыша: стройный, необычайно, просто сказочно красивый мальчик в новых чистых джинсах, синих кроссовках и тёмно-зелёном блейзере, надвинутом на лицо. Длинные тёмные ресницы бросали тени на гладкие, немного загорелые щёки. Каждый раз, глядя на сына, она испытывала гордость и счастье, такое, что захватывало дух. Больше всего она боялась, что у сына вот-вот появиться какая-то красотка, а, ещё хуже — совсем не красотка, — и захватит над ним власть. Прикажет отделиться от матери. Захочет жить с ним вместе, естественно, без неё. Элайза была готова сделать всё, что угодно, чтобы у её любимого сына не было постоянной девушки. Ещё с детства она внушала ему, что женщины — злые, жестокие, расчётливые шлюхи, — которым мужчины нужны только для денег. «Любить может только мать, остальные женщины втайне ненавидят мужчин!» — поучала она сына, кстати, свято веря в сказанное. Своего мужа, Джастина, который не был особенным красавцем, зато наглецом и любителем женщин, она просто не переносила. Зато он какое-то время — четыре года — оплачивал её счета. Элайза до сих пор ненавидела мужчин, всех, кроме сына.