Конан обратил внимание, что некоторые кости расплющены, будто кто-то пытался извлечь из них мозг. Это навело его на мысль, что и после исчезновения неизвестных хозяев подземелий в пещерах оставались существа, представляющие опасность. И словно в подтверждение этого вывода из очередного бокового хода, преграждая ему путь, в туннель ринулось жуткое создание — ожившее воплощение ужаса подземелий.
Оно напоминало нечто среднее между обезьяной и змеей, лягушку, выросшую до размеров гориллы. Голая, лишенная шерсти кожа чудовища была покрыта бородавками и отвратительной слизью, огромные белесые глаза сверлили человека, посмевшего вторгнуться в подземный лабиринт. Задние лапы были массивными и мускулистыми, словно колонны небольшого храма, передние же, наоборот, казались маленькими и слабыми — слабыми, разумеется, только для чудовища; их силы хватило бы, чтобы переломать хребет носорогу, к тому же каждый из трех толстых корявых пальцев передних лап заканчивался когтем величиной с небольшой стилет. Вытянутая морда представляла собой что-то среднее между головой змеи и крокодила; в приоткрытой пасти виднелись длинные желтоватые зубы.
Мелькнул и спрятался жесткий язык. Чудовищная рептилия сглотнула, с вожделением глядя на свою добычу. За эту ночь Конан увидел уже достаточно такого, что свело бы с ума другого человека, не обладавшего стальной волей и неукротимой жизненной силой киммерийца. Однако вид этого создания, этого выходца из мрачных бездн, явившегося в пещеру словно прямиком от трона Нергала, заставил его содрогнуться. Варвар почувствовал, как холодной змеей точит его страх. Белесые полуслепые глаза чудовища завораживали, таившаяся в них пустота затягивала Конана. Это не было похоже на магические уловки колдунов гиборийского мира, основанные на гипнотическом подчинении человеческой воли, — это была более древняя и, к счастью, забытая магия.
Конан мог бы поклясться, что тварь не произнесла ни звука, но в ушах его внезапно зазвучал голос. Монотонно, повторяя одно и то же, он бормотал:
— Смертный. Смертный, переступивший порог. Смертный должен остаться над могилой повелителя.
Тварь начала раскачиваться из стороны в сторону. Пасть раскрылась в подобии кошмарной улыбки. Конан заметил, что ее задние лапы напряглись перед броском, и отпрянул в сторону. Как раз вовремя, потому что через миг рептилия прыгнула вперед. Киммериец почувствовал прикосновение слизистой кожи. Опоздай он на долю мгновения, и удар когтистой лапы располосовал бы его, оставив лишь лохмотья кожи.
Он не стал дожидаться новой атаки чудовища и, схватив меч обеими руками, нанес удар по его загривку. Результат был такой же, как от булавочного укола. Меч отскочил от кожи, не причинив твари ни малейшего вреда, и человек вновь оказался лицом к лицу с подземным стражем.
Поединок продолжался. Благодаря своей нечеловеческой ловкости Конану удалось несколько раз увернуться от нападения твари. Но ее разум был не столь примитивным, как могло показаться. В очередной раз отскочив с линии атаки, Конан очутился в тесной расщелине, лишенный возможности увернуться. Понимая, что следующий прыжок будет для него последним, киммериец метнул меч, целясь в глаз чудовища — его единственное уязвимое место. Клинок вонзился в цель. Раздался оглушительный рев, в котором сплелись боль и ярость. Но рептилия не отступила ни на шаг. По-прежнему стоя на месте, она преграждала Конану выход из расщелины. С мечом, торчавшим из глаза, она выглядела смешно, но Конану было не до смеха. Он понимал, что смотрит на свою смерть.
Призвав Крома, Конан извлек из-за пояса найденный им в пещере странный клинок и, прислонившись к скале, приготовился подороже продать свою жизнь. Надежды на спасение не оставалось, но киммериец надеялся, что с помощью богов сможет захватить с собой в иной мир и своего противника.
— Ну что, болотный выползень, жаба-переросток? — насмешливо обратился он к твари. — Подойди поближе, и ты вернешься к своим мертвым хозяевам. Иди, и я покончу с тобой.
Для убедительности он взмахнул своим жалким, непривычным оружием, подзывая рептилию. Чудовище наконец прыгнуло. Передние лапы стиснули киммерийца в смертельном захвате, когти разодрали его спину. Конан выкинул вперед руку с мечом, даже не надеясь причинить этим ударом вред противнику. Но, к его удивлению, клинок по рукоять погрузился в живот рептилии. Ее лапы разжались, выпустив Конана, в единственном глазу засветилось что-то похожее на удивление.
Издав вой, исполненный боли, тварь отшатнулась от киммерийца. Обхватив торчащий в животе клинок, она выдернула его, бросила на него затухающий взгляд единственного уцелевшего глаза.
— Повелитель, — вновь услышал, точнее, почувствовал Конан голос умирающего чудовища. — За что, Повелитель?
В следующее мгновение огромное тело монстра рухнуло на пол пещеры. Подойдя к безжизненному телу, Конан выдернул из глаза свой меч, затем подобрал искривленный клинок, спасший ему жизнь. От него осталась только рукоять — лезвие словно растворилось в крови чудовища. Без сожаления Конан отбросил ненужное оружие и двинулся дальше.
