Пленник мечты - [7]

Неряшливый мальчишка за монетку подхватил поводья обеих лошадей, и Никейл уверенно зашагал к большой двери замка. Он не обратил внимания на грозно смотревших людей, которые собрались вокруг него.

Гавин стоял один возле трещавшего в небольшом углублении огня. В Аирдсгайнне не было ни камина, ни длинного дубового стола. Грубые масляные лампы были потушены, и длинный зал был погружен во мрак.

Когда входная дверь открылась. Гавин оторвал взгляд от чаши, которую он держал. Если бы Лаоклей-ну Макамлейду какой-нибудь слуга отважился подать такую еду, тот просто запустил бы чашу в него. Юноша посмотрел на вошедшего с любопытством, но без страха. Возле входа находились стражники. Враг не мог войти сюда.

— Где Лесли?

Во взгляде Гавина промелькнуло любопытство. За все годы его жизни никто не входил в замок и не называл его хозяйку по имени. Несмотря на все предостережения Лесли, никто не угрожал замку или его обитателям. Они избегали клана Макамлейда после его возвращения в Северную Шотландию, но никто за эти годы не пытался отнять у них их жилище. Так что у Гавина не было страха.

— Кто вы?

— Я хочу поговорить с твоей матерью, парень. Позови ее.

В его голосе чувствовалась твердость, которую Гавину редко приходилось встречать, особенно здесь, в этом зале. Стражники Лесли были жестокими и ленивыми, никто из них не соизволил взять молодого человека под свою опеку. Все, что Гавин узнавал о мужчинах и о вооружении, было результатом его наблюдений, и чаще всего он издалека наблюдал за мужчинами из Галлхиела.

Но он сразу распознал твердость и силу воли, он уважал эти качества.

— Хорошо. Я позову ее.

Поднимаясь по лестнице, он чувствовал на себе взгляд мужчины, но не оглянулся. Это могло показаться проявлением слабости, а он не хотел показаться слабым перед этим человеком.

Гавин увидел свою мать, когда она выходила из своей спальни.

— Там внизу мужчина, мама. Он спрашивает тебя, но он не назвал своего имени.

Ее глаза округлились, и взгляд скользнул вниз, в зал.

— Мужчина, — это не было ни вопросом и ни ответом на невысказанное любопытство Гавина.

Гавин последовал за ней назад, в зал, хотя он цыкнула на него, чтобы он оставался, где был.

Шаги Лесли замедлились, когда она достигла нижней ступеньки, и ее взгляд встретился с глазами Никейла.

Никейл ощутил мгновенное потрясение. Годы не пощадили Лесли. Она была одного возраста с Дарой, но горечь и злоба уничтожили красоту лица, оставив вечное выражение недовольства. Ее тело, некогда гибкое и стройное, стало высохшим и худым. Волосы еще оставались черными, как вороново крыло, но свисали безжизненными прядями.

Его глаза выдали его ужас при виде сильно изменившейся Лесли. Красота — вот все, чем она когда-то владела, потому что ее душа всегда оставалась уродливой и злой.

Она сразу же узнала его, возможно, потому что в течение четырнадцати лет смотрела в его глаза и его черты лица, отразившиеся в сыне.

— Будь ты проклят, — прошептала она. — Чтоб твоей душе гореть в аду.

Никейл мрачно улыбнулся:

— Если за все эти годы твои проклятия не отправили меня в ад, то я сомневаюсь, что это случится сейчас. Я приехал за мальчиком, Лесли.

— Нет! Будь ты проклят! Я пыталась отдать тебе его в тот день, когда он родился, но ты отказался от него.

— Я не хотел иметь ничего общего с тобой, как не хочу и сейчас. Я не поверил тебе тогда. Это была ошибка, которую я собираюсь исправить. Мальчик мой, и я заберу его.

Он взглянул на Гавина, стоявшего за ней. Лицо мальчика исказилось от злобы, ненависть светилась в его глазах. Ничего другого Никейл не ожидал. Он не заслужил ничего больше. И теперь он либо уничтожит эту ненависть, либо потеряет шанс спасти своего сына.

— Собирай свои вещи. Ты пойдешь со мной.

— Я распорю твой живот!

— Ты пойдешь со мной, — повторил Никейл, — или я убью твою мать и силой уведу тебя отсюда.

— Ублюдок!

Горькая ирония промелькнула у Никейла. Ведь это его собственный ублюдок так обозвал его.

Выражение глаз Лесли изменилось, в них промелькнула хитрость.

— Куда ты его возьмешь? В Галлхиел?

— Да, — солгал Никейл. — В Галлхиел. — Он знал, что амбиции Лесли еще не умерли. Она отправит своего детеныша туда, и не имеет значения, какой опасности он будет там подвергаться. Она всегда желала только Галлхиел.

— А Лаоклейн? Он разрешит мальчику там находиться?

— Да.

Никейл следил за одолевавшими ее эмоциями по глазам, потому что лицо ее было непроницаемым. Она повернулась и посмотрела на своего сына с лаской и нежностью. Было ясно, что она любила его, но ясно также, что она принесет его в жертву, если понадобится.

— Иди с ним.

— Но, мама, они же наши враги, которые поклялись разрушить этот замок и все, что находится в нем.

Никейл поразился. Неужели она говорила все это своему сыну?

— Этот человек — твой отец. Он не позволит причинить тебе никакого вреда.

— Ты же говорила, что мой отец отказался от меня, так же как и я от него. — В голосе Гавина звучала боль, хотя выражение его лица ничего не отражало, так же как и у Лесли.

Лесли взглянула на Никейла:

— Поклянись, что ему не причинят никакого вреда.

Никейл смотрел не на нее, а на своего сына.