Пленник - [25]

— Пленника сразу ко мне, мага убить, — со злостью прошипел король, срывая с груди Всериила золотой прямоугольник, украшенный рубинами: знак первого советника.

Его величество развернулся и, плюясь и бубня проклятия, засеменил обратно в свои покои.

Бывший первый советник в бессилии сполз по стене вниз, не замечая, что дорогая ткань кафтана цепляется за многочисленные острые завитки картинной рамы и рвется.

Сознание возвращалось к девушке медленно, отдаваясь дикой болью в затылке. София долго не могла понять, почему вокруг темно, почему она не может двигаться и где она находится… Потом в памяти всплыло лицо Ришли, их последний диалог.

«Я на корабле!» — поняла девушка. Качка и деревянный скрип подтвердили её мысли. Вместе с первой догадкой вернулись и ощущения — ощущение ужасной вони, боль в запястьях, туго стянутых верёвкой, и гадостный привкус во рту. Не так она представляла себе морское путешествие, совсем не так…

За спиной послышался шум, похожий на звук отпираемой двери. В помещение проник тусклый колышущийся свет. Его оказалось достаточно, чтобы увидеть часть дощатой стены и грязный пол. Насладиться этим зрелищем вошедший не дал, грубо пихнув девушку в бок он заставил перекатиться её на спину. Щурясь от неяркого света фонаря, София разглядела незнакомого мужчину — высокого и худого. Тот презрительно разглядывал девушку, потом повернулся, намереваясь выйти.

— Подождите! — в отчаянии воскликнула она, — Что происходит? Где я?

— Не ори! — досадливо поморщился мужчина, — Ты у меня на корабле, я купил тебя у Ришли.

— Как — купил? — опешила София.

— Очень просто, — усмехнулся собеседник, — Такие аппетитные девки в большой цене в Адахаре.

— Я… я кричать буду… — беспомощно пролепетала девушка, покрывшись холодным потом.

— Кричи, — разрешил пират и усмехнулся, — Только тогда я продам сутенёрам подпорченный товар, тебе придётся ублажить всех моих молодцов. Вот и догадывайся — как себя надо вести.

Перед глазами Софии поплыли разноцветные пятна, шум в ушах заглушил все звуки. Когда девушка снова пришла в себя — вокруг было темно и не было слышно ничего, кроме отдаленных коротких приказов и топота ног.

Девушка молилась, чтобы о ней забыли: лучше смерть от голода, чем… Софию затошнило от одного только предположения.

Нечто защекотало руку. София завизжала и отпрыгнула в сторону: крыса! Она ненавидела крыс, особенно после задушевного рассказа бравого кузена вдовы Кволш, как крысы пожирали еще живых раненых на корабле с обрубленной мачтой в открытом море. Еды и питья тогда совсем не осталось, и капитан выжил только благодаря тому, что бросился в море и плыл наугад на обломке мачты. Ему повезло: рыбаки вытащили его полумертвое тело и спасли от смерти.

Только потом девушка вспомнила слова страшного человека в черном, и испугавшись, замолчала. Почти сразу раздались тяжелые шаги:

— Кто тут захотел большой любви? — громко спросил грубый голос. Еще двое, видимо последовавшие за первым, захохотали. — Наверное, новенькая…

София замерла: раздался звук отпираемой двери. Девушка упала на пол, притворившись, будто без сознания. Вошедшие тяжело дышали.

— Живая, хоть? — спросил один и грубо пихнул девушку ногой под бок.

София стиснула зубы от боли и не издала не звука.

Вошедшие еще немного подождали, а потом, разочарованно переговариваясь, вышли наружу:

— Слабачка, сразу видно — из благородных, хоть и одета в рванье…

— Ничего, — голос второго зазвучал язвительно. — У капитана полно тряпья, будет как конфетка! Получим славную цену в Адахаре.

Девушка тихонько заплакала. Что с ней будет?

VII

Питер сидел в таверне. Кружка с пивом сиротливо возвышалась перед ним. Пена давно опала, за все время капитан к нему так и не притронулся. Впрочем, назвать его сейчас капитаном не рискнул бы даже самый навязчивый попрошайка. За столом коротал время немолодой учёный человек, похоже — из столичного университета. Их немало разъезжало по королевству в поисках различной премудрости. Над ними посмеивались, но, в общем, не обижали. И, думается, не столько в знак уважения, сколько из-за простой предосторожности — эти люди редко пускались в путь без верного ученика и надёжного телохранителя. Посетитель таверны был худощав, совершенно сед и, похоже, подслеповат. Во всяком случае — руки трактирного воришки, из-под стола потянувшейся к его сумке, он, казалось, не видел. Так же думал и сам воришка, грязный тощий потрепанный человечек. Когда до сумки оставалось всего ничего, оборвыш вдруг почувствовал, как неведомая сила вдруг навалилась на его загривок и непреодолимо гнетёт к земле.

— Ай-ай-ай, — добродушно пророкотал незнакомый бас, — Такой болшой, и не знать — где свой сумка, где чужой… Ты туда иди свой сумка искать!

Воришка хотел вывернуться привычным финтом и убежать. Но рука незнакомого бритоголового толстяка оказалась крепче железа. Как котёнка поднял тот неудачного похитителя, развернул к двери и дал пинка. Десять шагов до двери вор пролетел, не касаясь земли. Крепкие дубовые доски выдержали столкновение с его лбом, но ничуть не сказались на скорости полёта. Дверь распахнулась, и встреча воришки с землёй произошла только в придорожной канаве, на другой стороне улицы.