Пленница в раю - [28]

Вдали показалась небольшая деревушка. Высокие, крытые пальмовыми листьями крыши прекрасно гармонировали с застывшим в полуденном зное, сонным тропическим пейзажем. Садики перед домами выглядели чистенькими и ухоженными. Вокруг росли пышные цветущие кустарники и тянулись низкие живые изгороди.

Вся эта экзотика была совсем не похожа на чопорность европейских поселков. Вероятно, подумала она, первооткрыватели, прибывшие сюда несколько веков назад, решили, что попали в земной рай.

– Выходит, вы бывали в Европе, – как бы между прочим заметил он.

– Да, – поглощенная красотами окружающего пейзажа, она рассеянно кивнула.

– Чем вы там занимались, если не секрет?

– Вначале училась, потом путешествовала, – уклончиво ответила она. Она не собиралась рассказывать ему, что она ездила то на велосипеде, то автостопом, останавливалась в дешевых пансионах и студенческих общежитиях. Несомненно, Луис Ламберт привык путешествовать с комфортом и останавливаться в фешенебельных отелях, названия которых известны на весь мир. Правда, надо отдать ему должное, до сих пор она не заметила в нем никакого снобизма, но тем не менее не хотела давать ему повода для этого.

Машина продолжала подниматься вверх, пересекла основной горный хребет и теперь продвигалась среди гор, которые становились все круче. Впереди виднелись поросшие непроходимыми джунглями острые вершины, которые даже в такой знойный солнечный день окутывал туман, а в тех местах, где туман рассеивался, взору открывались зияющие пропасти, при одном лишь взгляде на которые сердце уходило в пятки.

– Почему ваш кузен живет так высоко в горах? – полюбопытствовала Эвелин, наблюдая, как из углубления между зубцами скал в смертельном броске на равнину обрушивается водопад.

Машина свернула с основной дороги и стала взбираться по узкой, ухабистой колее. Огромный мощный «лендкрузер», предназначенный для подобной езды, легко справлялся с такой задачей.

– Ему нравится горный воздух. Впрочем, у него есть дом и на побережье, но большую часть времени они с женой проводят здесь. Я подумал, что вам будет интересно посмотреть, как выглядит остров изнутри, так сказать, без того налета туристического лоска, который присущ побережью. – Он коротко взглянул на нее. Я ведь прав? Вам интересно?

– О да, я в восторге. Меня восхищает эта дикая, первозданная красота, – с энтузиазмом отозвалась она. – Спасибо, что взяли меня с собой.

– Не за что. Вас не укачало? Голова не кружится?

– Нет, все в порядке, – ответила она, поудобнее устраиваясь на сиденье. Она полностью доверяла его умению вести машину, хотя и не собиралась говорить ему об этом.

Еще с полчаса они ехали по узкой дороге, извивающейся сначала вдоль долины, а потом тянущейся по самому краю пропасти.

– Это очень старая дорога, по которой можно проехать через весь остров, – сказал он, когда они проползли через узкое место на повороте. Он неожиданно свернул к обочине и выключил мотор. – А теперь можете выйти и полюбоваться открывающимся отсюда видом.

Здесь, наверху, было значительно прохладнее от постоянного легкого бриза и дышалось намного легче. Эвелин глубоко вздохнула и, перейдя дорогу, направилась к узенькой площадке, край которой был огорожен металлическими поручнями.

Кругом царила тишина. Эвелин неподвижно стояла на краю площадки и смотрела вниз, в разверзшуюся у нее под ногами и наводящую ужас пропасть. Она почувствовала, что Луис стоит у нее за спиной. Внизу, в долине, среди блестящих ярко-зеленых зарослей извивалась тонкая нитка ручья, прокладывающего себе путь к морю. Низвергающиеся со скалы водопады напоминали горящие на солнце серебряные нити, а разлетающиеся брызги собирались в облака тумана, когда искрящийся поток разбивался на мириады сверкающих осколков.

– Здесь все утопает в зелени, – восхищенно сказала она. – Даже скалы и те зеленые. Наверное, именно так и должен выглядеть рай.

– Да, но не стоит забывать, что у рая есть и обратная, темная сторона, – охладил он ее восторг.

Она слегка повернулась и поймала на себе его странный взгляд. Что он хотел этим сказать? – недоуменно подумала она, отворачиваясь, но так и не успела додумать мысль, почувствовав укол в шею. Она вскинула руку, но тут же уронила. Последнее, что она помнила, был ее собственный вскрик – вскрик боли, отчаяния и бессилия – бессилия перед предательством, – растворившийся в сгущающейся перед глазами темноте.

Когда сознание вернулось к ней, в голове гудело, во рту было сухо, а к горлу подступала тошнота. Краешком затуманенного сознания она отметила, что лежит на жесткой кровати животом вниз. Когда тошнота немного отступила, она попробовала закричать, но не смогла произнести ни звука.

У нее возникло ощущение, что где-то поблизости кто-то есть, она почувствовала присутствие человека у себя за спиной и, хотя сознание путалось и она снова погружалась в сон, успела сообразить, что, каковы бы ни были намерения того, кто присутствовал в комнате, он не собирается помогать ей и утишить ее боль. Впрочем, так было всегда, почти всю мою жизнь, промелькнула у нее безрадостная мысль, прежде чем она вновь уснула.