Пленница тирана - [14]

Что — ТАК все выйдет, и он сразу же схватит меня, чтобы сделать то, что не закончила охранники?

И вот теперь я, подмятая его тяжелым телом, даже рассчитывать на спасение не могу!

Теперь я — просто шлюха, с которой делают все, чего хочется!

Как же так вышло???

Как же моя жизнь превратилась вот в это, Господи?

И, — ну почему я не отдала свой первый раз любимому?

Зачем ждала?

Лучше бы с ним, пусть даже и без свадьбы, без обещаний, — а теперь — вот это…. Вот так…

— я не шлюха, — выдыхаю одними губами, — горло свело таким спазмом, что даже собственного голоса не слышу.

— Тебе разве не сказали, что ты должна молчать? — черный, страшный, прожигающий взгляд совершенно ледяных, безучастных глаз.

Глава 13

Нет, я ошиблась.

Этот человек, с лицом, будто высеченным из камня, на котором нет ни единой эмоции, — уж точно не мог меня пожалеть. Он вообще ни на какие чувства не способен, тем более — на доброту и жалость. Ему все равно, — понимаю, с еще большим ужасом. Я для него — вообще не человек, — только игрушка для собственной похоти. Зачем он меня забрал? Уж точно не для того, чтобы спасти! Чтобы иметь круглосуточно под рукой кого-то, об кого можно удовлетворить свой член…

— Не надо, пожалуйста, — я захлебнулась собственными слезами, полившимися в горло.

— Просто заткнись, — сжал мое горло до новой судорожной боли. — У Маниза — все шлюхи, других там нет. И я не хочу, чтобы шлюха открывала рот, когда я ее трахаю. Только когда трахаю в рот, — это понятно? Поэтому — просто заткнись. И перестань уже всхлипывать.

Рванул на мне эту полупрозрачную ткань, — и она паутиной обвисла на его руках, обнажая меня полностью.

Швырнул обрывки бывшего платья по обе стороны кровати, рассматривая меня снизу вверх, дернул ноги еще сильнее в разные стороны.

Меня жгло. Будто его взгляд оставлял ожоги везде, где прикасался.

Уставился прямо мне между ног, — и я только вдрагиваю всем телом, так и лежа перед ним, все распахнутая, вся напоказ.

Дернул мои ноги снова, еще сильнее в стороны, — застонала от боли, но вовремя прикусила губу. Молчать. Лучше молчать и не издавать ни звука. Просто ждать, когда этот кошмар закончится.

Его глаза поползли вверх, прожгли живот там, где пупок, поднялись к соскам… Издав какой-то странный звук — то ли хрип, то ли тихое рычание, он снова вернулся к моему лицу, наваливаясь на меня огромным тяжелым телом.

Глаза засветились как-то иначе, — кажется, он остался доволен тем, что рассматривал.

Потащил мою руку своей вниз, заставив обхватить его член, — такой огромный, что и в руку не помещается, и стал водить по нему, положив свою руку поверх моей, заставляя сжимать все крепче.

Второй рукой крутанул, сжав с силой, мой сосок, — все тело изогнулось от острой пронзительной боли.

Снова поднял на меня взгляд, — тяжелый, такой, от которого еще сильнее, чем от боли захотелось дернуться, — но я напряглась, — так, что, кажется, каждая клеточка тела выгнулась дугой, — и заставила себя замереть, сжав простыни руками еще сильнее.

Похоть и… какая-то ярость сверкнула в этих обжигающих ледяных глазах, — лучше притихнуть, лучше не злить его.

Даже дышать невозможно стало под этим взглядом, — медленно, через нос выпускала из себя воздух.

Лучше опустить глаза, а то еще примет за вызов, или опять решит, что я разыгрываю ужас, которого никак не могу ни сдержать, ни спрятать, — так и сделала, уперевшись взглядом в его грудь, — но легче не стало. Стальные мышцы, дернувшиеся, перекатывающиеся на огромной груди, огромные вены на мощных руках по обе стороны от моей головы, — и это Кирилл еще казался мне большим? Да этот человек, — просто огромен! И похож на какое-то первобытное существо, высеченное из скалы или из камня!

Да он же меня раздавит или просто разорвет, мамочки!

Зажмурила глаза, — так, что веки начали болеть, до рези, пытаясь смириться с неизбежным. Медленно, неслышно выдыхая воздух, думая только о том, как это пережить. Надо, наверное, расслабить мышцы, — все равно не отпустит, а так будто еще больнее. Представила себе мерный плеск океана, пытаясь хоть немного перестать сжиматься, — особенно там, внутри, куда он только что так пристально и жадно смотрел.

— На меня смотри, — его огромная лапища сжала мой подбородок, дернув вверх. И снова внутри все сжалось, — непроизволько, до боли там, между ногами, в самом естестве.

Послушно распахнула глаза, — стараясь его не видеть.

Пытаясь представить вместо него Кирилла, — так будет легче, если все время буду видеть перед глазами его лицо.

Что он сейчас делает? Ждет меня? В нашей постели?

Нет, — так стало еще хуже, — в глазах зарябило от выступивших слез, и, хоть лицо, нависшее надо мной размазалось в дымку, я всхлипнула, не сумела сдержаться, за что получила недовольный рык.

— Хватит, я сказал, что мне не интересна игра в жертву, — положил пальцы на губы, прижимая, — но уже не так больно, как прикасался раньше. Водит по губам, будто с нажимом размазывает невидимую помаду.

Время будто замирает в этом непрекращающемся кошмаре.

Даже кажется, что его голос изменился, — нет, не то, чтобы стал нежным, но… Каким-то другим…

С легкой хрипотцой, — но не злым, не жестким. Интимным? Наверное, да. И тихим.