Пленница судьбы - [36]

Она сидела, опустив голову, так что выбившиеся из прически волосы свисали вдоль лица. Она вспоминала… Остров. Ночь. Колыхавшиеся под луной серебристые травы, густые тени, дыхание ветра и небо… сеть далеких огненных точек: драгоценные камни, рассыпанные рукою Господа. Все это там. И Таласса, ее дочь, маленький теплый свет жизни. И умирающий Кристиан.

Мари очнулась от того, что кто-то тронул ее за плечо. А после испуганно встрепенулась, потому что чья-то грубая рука приподняла подол ее юбки и провела по голой ноге.

Рядом со стулом, на котором сидела девушка, стояли два жандарма: тот, что привел ее сюда, и другой — с широким плоским лицом и бесцветными глазами.

— Хорошенькая, ничего не скажешь! И кожа, как шелк! По-моему, она здорова. Вели закрыть ее в отдельной комнате.

Мари порывисто вскочила с места. Она попыталась бороться с ними, но силы были неравны.

Один из жандармов схватил девушку за волосы, другой пнул сапогом в бок. Они швырнули ее обратно на стул.

…Тоскливо скрипнула тяжелая дверь, и вошел тот человек, что задавал Мари вопросы, а с ним дама лет сорока — сорока пяти, с бледной тонкой кожей, легкими морщинками вокруг глаз и рта, заметными лишь при внимательном рассмотрении, высокомерно изогнутыми бровями и янтарно-серыми глазами, менявшими цвет, как у кошки. Она бросила на Мари мимолетный взгляд, с виду равнодушный, а на самом деле внимательный, и села, оправляя оливкового цвета юбку из дорогого шелка. Ее волосы были завиты вокруг лба и на висках и сколоты сзади золотыми шпильками, руки затянуты в перчатки тончайшей жемчужно-серой кожи с красивыми узорчатыми строчками. В ушах покачивались серьги с крупными жемчужинами.

В каком бы состоянии ни пребывала Мари, она не могла не удивиться: что делает здесь эта красивая элегантная женщина?

Между тем полицейский махнул в сторону Мари.

— Она все еще здесь? Уведите же ее!

Мари решила воспользоваться случаем.

— Эти господа приставали ко мне! — смело заявила она.

Как и следовало ожидать, полицейский возмутился:

— Все вы так говорите! А ты сама что делала на улицах Парижа?

Незнакомая дама, оказавшаяся невольной свидетельницей их разговора, неожиданно вмешалась:

— Месье Клоден, нужно ли быть таким строгим к девушке? Посмотрите в ее глаза — они как жемчуг при лунном свете! Возможно, бедняжка была не в себе или просто ошиблась.

У нее был приятный, полный достоинства голос, с нотками интимности и доверительности. Она улыбнулась — губами, тогда как глаза смотрели трезво и жестко: эта женщина знала, что делает.

Месье Клоден сделал жандармам знак выйти.

— На нее пожаловался очень прилично одетый господин. Сказал, что она предлагала ему вступить в интимную связь за деньги и говорила разные непристойности.

— Но у вас нет его заявления?

— Девушка не зарегистрирована и не прошла осмотр.

— Вы же знаете, месье Клоден, если девушка поступит в мой дом, она пройдет осмотр и будет зарегистрирована в течение двадцати четырех часов.

Он нахмурился.

— Все это так, мадам Рувер, и тем не менее…

Женщина незаметно и ловко что-то сунула под лежащие на столе бумаги. Складка на лбу месье Клодена разгладилась.

— Ну что ж… Если под вашу ответственность…

Когда они вышли на улицу, мадам Рувер сказала:

— Они бы изнасиловали тебя и избили. Тебе повезло: я редко появляюсь здесь. Просто с одной из моих девушек случилась беда, вот я и пришла… Как тебя зовут?

— Мари.

— Я приглашаю тебя к себе, Мари. Ты красива, хотя это не бросается в глаза. Но красоту надо уметь чувствовать… Мне кажется, со временем из тебя может получиться что-то очень интересное. Скажи только, что побудило тебя заняться этим ремеслом? Ты ведь в первый раз, верно?

— Да. Мне очень нужны деньги.

— Самый достойный и честный ответ.

— Но я слышала, в таких домах девушкам мало платят.

— Все зависит от того, сколько и на что ты будешь тратить. Не спорю, уличная проститутка все берет себе, но ей проще заразиться дурной болезнью, да и конкурентки не дадут спуску. А нас посещают только приличные господа. Мои девушки неплохо зарабатывают, некоторые умудряются скопить себе на приданое и выходят замуж.

— Я уже выходила замуж, — сказала Мари, глядя куда-то в сторону.

— Тогда ты должна знать самое главное о мужчинах: что ни делай, благодарности от них не добьешься. Остается самый простой и верный выход: брать с них деньги.

Мари молчала.

— Не хочешь говорить о себе? И не нужно. Я не хочу слушать. Если попадаешь в этот мир, прошлое лучше оставить за его дверями. Ты думаешь, мы завоевываем Париж? Он сам приползает к нам на коленях, потому что мы — это нечто закрытое и особенное, страна призрачных удовольствий, обманчивых надежд. Но именно потому, что в нашем мире все так призрачно и обманчиво, к нам приходят снова и снова.

Так и оказалось. Мари накормили, и она выспалась в чистой постели, а вечером увидела девушек. Они были разными: белые, как мел, и яркие, как переспелый плод, лица, прически — от маленьких и скромных, с мягким пучком или свернутыми на темени косами, с гладкой или чуть подвитой челкой до взбитых, точно пена, украшенных золотыми сетками, бархатными лентами, филигранной работы гребнями или завитыми страусовыми перьями. Туалеты тоже разные: темно-синие, как вечернее небо, или красные, как вино, отделанные блестками, стеклярусом или бисером тяжелые платья, легкие и светлые как облако, драпированные в виде туники или шарфа, с цветами из шелка на груди. Туфли с овальными металлическими пряжками или бантами из лент, с перекрещивающимися на лодыжках ремешками и изящно загнутым каблуком. Многие девушки вышли в «салон» нарумяненными и набеленными, точно фарфоровые куклы, с крошечными мушками на лицах.