Пленница - [20]

— Я боюсь за всех нас! Соединенные Штаты не отступятся. И что бы ты ни говорил, Оцеола, несмотря на хорошие манеры и ум, бывает жесток и безжалостен, как дикарь. Вспомни! С чего началась нынешняя война? С убийства майора Дейда и его солдат. И где был великий вождь Оцеола в тот день, друг мой? Он убивал индейского агента Уайли Томпсона!

— Среди белых и краснокожих есть люди, считающие, что Томпсон заслужил смерть.

— Ты намеренно отклоняешься от темы. Оцеола в тот день не поставил на первое место интересы своего народа. Ему следовало находиться с воинами, атаковавшими майора Дейда.

— По-моему, — тихо заметил Джеймс, — майор Дейд и его люди умерли жалкой смертью без помощи Оцеолы.

— Суть в том, что Оцеола поступил эгоистично, желая лишь отомстить.

— Уайли Томпсон приказал заковать Оцеолу в цепи. Для такого человека ужасное унижение — предстать в таком виде перед своим же народом. Томпсон в тот день подписал себе смертный приговор.

— Оцеола нападал на плантации, на мужчин, женщин и детей. Не убеждай себя в том, Джеймс, что он достойный человек.

— Каждый из нас бывает праведником и чудовищем в зависимости от обстоятельств.

— Тут я с тобой согласен. — Джон печально улыбнулся. — Однако меня страшит будущее! Ты — мой друг, и многие коренные краснокожие — мои друзья. Мы беседуем и спокойно расходимся. Но придет день, когда нам придется перерезать друг другу горло. Боже мой, мне все представляется в черном свете! Однако я хотел бы, чтобы ты остался вот в этом костюме, поселился в доме брата…

— Стал белым?

— Ты и есть белый.

Джеймс пожал плечами:

— Белые примут меня потому, что не могут выбросить с земли, на которую я имею законное право.

— Признай, что ты белый!

— Я никогда не отрицал этого. Мой отец был одним из самых замечательных людей, каких я видел. Мой брат Джаррет такой же. Но я не могу закрыть глаза на то, что делают с моим народом.

— Я всегда буду молиться за тебя, — мрачно проговорил Джон.

Джеймс улыбнулся:

— И я буду молиться за тебя.

— Может, мы оба переживем все это и будем спокойно жить, ловя рыбу в затененных кипарисами речках.

— Возможно. Но какое же «рутинное» поручение привело тебя сюда на этот раз? — поинтересовался Джеймс.

— О! Чрезвычайно приятное! — радостно воскликнул Джон, и его янтарные глаза засветились удовольствием. — Меня назначили сопровождающим. — Блеск в его глазах внезапно угас, и он сморщился. — Боюсь продолжать, зная твое отношение к майору, пославшему меня сюда. Но ее ты видел? Черт, да любой мужчина с любым цветом кожи найдет ее великолепной! Это самая красивая женщина из всех, каких я когда-либо встречал. Нравится мне Уоррен или нет, но он — мой командир. Когда он решительно заявил, что мы с ней должны вступить в брак, я был глубоко встревожен. Уоррен — жестокий, подлый мерзавец… — Джон вздрогнул. — Послушай, ты мог бы вообразить себе женский вариант Майкла Уоррена? Это было бы ужасно. Поэтому я представлял себе нечто мужеподобное, возможно, даже с темными жесткими усиками, а то и с бакенбардами! Я думал увидеть чудовище с ужасными манерами. Знаешь, я приехал сюда почти дрожа от страха, а твой негодный брат не только не помог мне, но даже жестоко дразнил меня. А потом меня подвели к ней, и я был так потрясен, что потерял дар речи, когда нас представили друг другу. Думаю, Джаррет до сих пор смеется надо мной.

Сердце Джеймса все сильнее и сильнее сжималось. Стиснув зубы, он не выказал никаких чувств.

— Ты говоришь о мисс Уоррен?

Судя по тяжелому вздоху Джона, он успел влюбиться, во всяком случае, безоглядно увлечься.

— Конечно! А ты познакомился с ней?

— О да, — мрачно подтвердил Джеймс.

— В ней столько огня! Многие молодые женщины перепугались бы, если бы их отправили в самую глубь Флориды, а она не боится. Напротив, засыпала меня вопросами. Это любознательная, умная девушка…

— И потрясающе сложена, — вскользь заметил Джеймс.

— Ну да, и это тоже, — рассеянно согласился Джон, но, тут же засмеявшись, хлопнул Джеймса по спине. — Да, и это тоже! Но уж ты-то, несомненно, разглядел в ней нечто большее. Жена — это спутница, а та, что способна понять любовь мужчины к такой дикой земле…

Казалось, Джон Харрингтон нашел родственную душу, готовую разделить с ним его воображаемый рай.

— Пожалуй, тебе пора вернуться к ней. Когда ты отвезешь ее к отцу и куда? Не так давно я слышал, что он убивает мужчин, женщин и детей к югу от Окалы, и этот район сейчас особенно опасен для всякого, кто имеет хоть отдаленное отношение к Уоррену.

— О, мы не уедем так скоро. Я должен доставить ряд донесений в Тампу и вернуться за девушкой с большим эскортом. Уоррен купил дом в Таллахасси, но я пока еще не получил указаний доставить ее именно туда. Полагаю, после войны он намерен заняться политикой. Ведь воюющие против индейцев очень преуспевают в ней! Взять хотя бы Эндрю Джэксона.

— Джэксон пережил все свои войны. Посмотрим, переживет ли их Майкл Уоррен, — ответил Джеймс.

— Уоррен — крепкий орешек.

— И кое-кто из наших вождей тоже. Черт, я готов убить Уоррена, лишь бы не видеть его, — признался Джеймс.

Но Джон Харрингтон уже не слушал, а смотрел куда-то перед собой, и на губах его играла улыбка.