Пленница - [2]

Это имя он получил в тот день, когда простился с детством и выпил черный напиток. И оно вполне соответствовало ему — быстрому, грациозному и сильному. Тила знала об этом, ибо он поразил ее воображение.

Сейчас на нем были лишь бриджи из оленьей кожи, серебряные ожерелья и кожаные сапоги. Ничто не прикрывало его фантастически сильный мускулистый торс. Частые и трудные походы поддерживали его в прекрасной форме. Он являл собой великолепный образец мужской силы, поэтому было не важно, враг этот человек или нет, белый или краснокожий. Черные как смоль, густые, слегка вьющиеся волосы и необычайной голубизны глаза свидетельствовали о том, что в его жилах течет и кровь белых. Смешение двух рас сказывалось во всем его облике, особенно в лице: волевом, с высокими и широкими скулами, с упрямым квадратным подбородком, длинным тонким носом, полными чувственными губами, высоким лбом, изогнутыми черными бровями и… такими глазами!

Тила сомкнула веки, чтобы не видеть этих глаз. Сердце ее бешено колотилось. Девушку и раньше обжигал их голубой огонь.

Сейчас он стал Бегущим Медведем.

Но когда Тила впервые встретила его, он был Джеймсом Маккензи. Здесь он настоящий дикарь, с обнаженным телом и простыми серебряными украшениями. А в ту ночь она увидела его в белой сорочке с жабо, в черных бриджах, малиновом жилете и черных сапогах. Тогда, в мире белых людей, он элегантно двигался, изящно танцевал и был красноречив. Но сердца женщин возбужденно трепетали, потому что от него веяло опасностью. Казалось, он источает энергию, напряжен, как пружина, и от него пышет жаром. И в то же время Джеймс выглядел джентльменом. Тила и познакомилась с ним как с человеком своего круга.

Нет. В тот вечер в нем не было ни истинной любезности, ни джентльменства, а только личина, ибо он играл в игры белых людей. И его глаза уже тогда полыхали синим пламенем, потому что в груди бушевала горькая обида — пусть не пушки белых убили его семью, но лихорадка, подхваченная ими в болотах, куда они бежали от белых поселенцев, сделала это столь безжалостно.

Он ненавидел Типу в тот вечер. Ненавидел из-за ее отчима. Но даже и тогда, к его собственному ужасу — она была уверена в этом, — Джеймс… хотел ее. И как бы он ни бесил Тилу, она тоже была очарована им, немыслимо очарована. Какая-то неудержимая сила против воли влекла Тилу к нему, тогда как ей следовало бы бежать прочь от него, ибо он принадлежал чуждому девушке миру. И даже обуреваемая желанием заявить ему о своей непричастности к действиям отчима, девушка хотела бы ненавидеть Джеймса за то, что он, подозревая ее в противном, выказывает презрение к ней. Но даже тогда…

— Посмотри на меня, — потребовал Джеймс, и Тила, услышав родную'речь, едва не рассмеялась: ведь ее окружали полуодетые дикари с блестящими на солнце бронзовыми телами или дикари в оленьих штанах и цветастых хлопковых рубашках, с перьями и украшениями, но все вооруженные ножами, топорами и пистолетами.

И вместе с тем его английский был безукоризненным, а голос таким красивым! «Посмотри на меня». Точно так же Джеймс мог попросить ее передать ему чашку чая.

Глаза Тилы распахнулись, и, встретившись с ним взглядом, девушка подумала: избавит ли ее от смерти его появление, или это всего лишь отсрочка?

Даже Джеймс не в силах изменить того, что она падчерица Майкла Уоррена, или того, что совершил ее отчим.

Тила стиснула зубы, пытаясь унять дрожь. Она не струсит перед ним. Джеймс всегда был ожесточен, никогда не любил ее, возможно, она даже не нравилась ему. Может быть, Джеймс ненавидел ее за то, что она белая. А так как и в нем текла кровь белых, то и себя тоже. И тем не менее странный неукротимый огонь всякий раз охватывал их при встрече, и Тила подозревала, что иногда вызывает его восхищение. Она пока еще ни разу не струсила перед ним, не выказала страха и внезапно поклялась себе, что не выкажет и сейчас.

— Значит, ты теперь тоже воюешь. Что ж, убей меня — и все! — с вызовом бросила Тила. — Зарежь, исполосуй на ленты, как поступили твои люди с солдатами. ;

— Это был честный бой, — прищурившись, возразил он.

— Это была засада.

— Капитан, возглавлявший ваших солдат, отдал приказ об уничтожении двух племен, мисс Уоррен, — мужчин, женщин, детей, еще не родившихся младенцев во чреве матерей. И вы утверждаете, что этих солдат следовало пощадить?

— Уверена, пощады от тебя не дождешься! — воскликнула Тила, хотя и знала, что он сказал правду про капитана. Она видела, что тот творил. Но к чему сейчас говорить о том, что и белые, и краснокожие безжалостны и жестоки? — В этом аду не найти сострадания, я прекрасно понимаю это. Ну, делай же то, что должен! Пора покончить с этим!

Приподняв бровь, Джеймс еще ниже склонился над ней:

— Пора кончать? Но ведь мы, дикари, обожаем мучить наших жертв!

Кровь застыла в ее жилах, но там, где соприкасались их тела, Тила все еще пылала. Вновь закрыв глаза, она слышала, как воины роются в вещах солдат, надеясь прежде всего отыскать какую-нибудь еду. Военные тактики на то и рассчитывали, что голод заставит индейцев покориться.

— Что ты здесь делала? — властно спросил он.