Плёнка - [2]

Шрифт
Интервал

Потом нас - медиков предпоследнего курса - досрочно выпустили, присвоили нам дипломы врачей... Потом мы копали рвы... И когда уже нельзя было выехать из Харькова, и остались мы голодные, холодные, случилось вот что. Знаете, однажды я садилась в трамвай - и потеряла сознание голодный обморок, Меня ребята молодые, летчики подхватили, потом дали что-то поесть и сказали: "Знаешь, поехали с нами - врачом". Спросили, где я живу, обещали заехать. Я вернулась в общежитие, собралась, - что мне было собирать - и жду. И тут слышу, как сквозь сон - в коридоре голос знакомый-знакомый... Но не встаю. Я думала, что это бред.

А он вошел и говорит: "Собирайся, я за тобой."

Вот так вот мы с Ним чуть-чуть не разминулись в жизни, так вот меня нашло это мое счастье, и не осталась я тогда у немцев...

Приехали мы в Острогорск, в училище, - через некоторое время все училище поднимают ночью по тревоге, а нас, жен оставляют. Наконец Каганович шесть вагонов выделил. Выехали, и тут начали нас бомбить, была взрывная волна, я полетела, ударилась затылком о рельсы... Двигаться я могла, я даже взобралась на третью полку пульмановского вагона и лежала там молча: я боялась, что другие догадаются, что у меня отнялась речь... Хлопцы через два дня в Балашове узнали, что нас оставили немцам, и подняли бунт... Словом, я услыхала ЕГО голос в эшелоне - услыхала голос и схватилась соскочила с третьей полки и крикнула: "Алексей!!!" Так ко мне вернулась речь...

Приехали в Сибирь, а мы ведь - студенты, голенькие, сорок градусов мороза, а у меня туфельки, которые я за свои деньги заработанные купила, - на во-от таком каблучке; мы наняли квартиру, а я выйти не могу никуда, потому что мне нечего обуть и надеть...

Через некоторое время забирают иоего Алексея на фронт, и получаю я на него расчетные деньги, - а это было все равно, что похоронка...

Тогда я поседела, поседела я уже в двадцать два года. Потому что я была далеко, на Енисее, в Сибири, и очень одинока, и потерять единственного человека было для меня страшно...

Но он вернулся. А я даже не смогла его встретить. Я уже не верила. И когда хозяйка сказала мне, что он идет, я выскочила в одной сорочке на мороз - хозяйка ничего даже накинуть на меня не успела.

И вот, только перестала я схватываться по ночам и бежать куда-то, только зажили мои раны, и появилась у нас Люда, и вот - ей месяц, - моя золотая дочь, слушай, слушай!

- Мамочка, я все это давно...

- Я хочу перед вами отчитаться за свою жизнь, чтобы не говорили обо мне, что я - принцесса! Нет, доченька, ты всего не знаешь - когда тебе был месяц, папу опять забрали, и я осталась с месячной девочкой на руках, с которой я ходила в очередь за хлебом, с которой я читала по девять часов военным санитарам, а она лежала на диване и была голодной, потому что я была - голодной, Так прошло несколько месяцев, и - садитесь в нетопленные пульмановские вагоны, ей четыре месяца, она худючая, страшнючая, молока у меня нет, и последние пеленки, на которые я изорвала мои сарафан и платье - украли. Я привезла ее в двух байковых портянках моего мужа.

Ехали мы месяц. Нужно было бегать на станциях менять вещи на молоко. Дважды я от эшелона отставала. Вот такой был у меня выбор - или Людмила умрет с голоду, или я отстану, - а никто не знает, что значит отстать от эшелона и потом догонять этот эшелон, в котором остался без матери четырехмесячный ребенок. Вот когда я на всю жизнь прикипела к ней душой.

По дороге я заболела, и она заболела. Приехали мы из Сибири в Россию, а там грязь, тараканы черные, страшные, чуть Людочку не съели. Весила она тогда семь килограммов, а был ей год.

И тогда я сказала: "Знаешь, Новоград уже освободили. Отвези меня домой - я хочу там умереть."

Он попросил, и ему пошли навстречу. Он отвез нас из Выксы на Украину - и машинами, и самолетами...

Моя мать нас откормила, а потом я с моей Людой, - а ей год и восемь месяцев - по тринадцать километров ходили на сельский участок в Гульск, где я была врачом. Я носила ее на руках туда и обратно - ночевать я там не могла, бандиты как раз в то время убили учительницу из школы, было опасно, не могла я ее оставить и у мамы: так рыдала, когда я уходила, так страшно кричала, что у меня не хватало сил ее оставить, и я забирала ее с собой...

Когда я нашла его опять - в Киеве, в госпитале на улице Лукьяновской, после сыпного тифа, я просто его не узнала - от него и половины не осталось, Но у него был очень сильный организм, и он остался жив, и это было главное.

Потом были тоже очень тяжелые годы - наш дом сгорел, сгорела моя сестра, тридцати шести лет, и он помог мне поставить на ноги ее троих сирот и сирот моего брата - и среди них была твоя мать!

(...она полоснула взглядом внучатую племянницу, и та не выдержав, опустила глаза.)

Вот за это все, за дальнейшую жизнь - потом уж все было терпимо - я благодарю своего мужа, Я благодарю его за то, что он в семье не был эгоистом, не был деспотом, что он сфеpу самоутверждения находил не в семье, а в любимой работе, и если он самоутверждался, то самоутверждался в работе, любимой до фанатизма.


Еще от автора Валерий Корнеев
Твой ангел

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Бормотание как компонент поэтического творчества

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.