Пленительные объятия - [21]

— Боюсь, что да. Редко мне доводилось встречать такую любовь, какая была у них… Мне очень жаль Сирену. И, конечно, мы останемся с ней. То, что мы видим в ее глазах, мучает всех нас.

— А раньше ты когда-нибудь видел у нее такое выражение?

— Нет. Я пытаюсь найти для него подходящее определение, но нужное слово каждый раз ускользает от меня. А ты сам-то, Калеб, замечал что-нибудь подобное?

— Да, однажды, — не колеблясь ответил юноша, — когда на наше судно напали пираты Дика Блэкхарта, изнасиловали Сирену и убили ее сестру и дядю. А что касается слова, определяющего ее состояние, то это унижение. Сирена чувствует себя именно униженной. Ее отверг мужчина, которого она любит, от которого у нее был ребенок. Вы должны ей помочь. Если хотя бы на мгновение я почувствовал бы, что нужен ей, никто не разлучил бы нас и я, конечно, остался здесь. К несчастью, я единственный человек, чьего вида Сирена не переносит. И поэтому мне следует уехать.

Ян согласно кивнул. Он знал, как крепко были связаны друг с другом Сирена и Калеб, и понимал, чего стоит юноше расставаться с ней подобным образом.

— Скажи, мог бы ты, Ян, или кто-нибудь другой из матросов сделать мне небольшое одолжение, когда мы прибудем в порт? Я хочу, чтобы это судно называлось отныне не «Рана», а «Морская Сирена». Справитесь, пока я буду запасать провизию и набирать новую команду?

— Черт возьми, я сделаю это сам, лично! — воскликнул Ян, обхватив Калеба за плечи и тряся его самым немилосердным образом. — И за Сиреной мы тоже присмотрим, не бойся. Говоришь, в Англию отправляешься, да? Ну, если когда-нибудь мне удастся там побывать, уверен, я смогу с тобой встретиться.

— Обещай, что так и сделаешь, и другим передай то же самое.

* * *

Солнце стояло уже высоко, когда «Рана» снова бросила якорь в порту Кадиса. Сирена находилась на палубе и с ощущением полного крушения всех надежд смотрела на то, что когда-то было ее домом. Она уже больше не чувствовала никакой связи ни с Испанией, ни с Явой. Казалось, ей на этой земле не осталось места.

— Уже можно сойти на берег, — тихо сказал Калеб. — Пора прощаться. Желаю тебе всех благ и. конечно, удачи. Ты найдешь свое счастье. Я в этом уверен так же твердо, как в том, что смогу сделать еще один вдох, причем не последний… Счастливого пути, Сирена, — добавил Калеб, с силой сжал ее в своих объятиях и спрыгнул на берег. Он одной рукой прикрыл от солнца глаза, а другой довольно бойко просалютовал Сирене, прежде чем направиться на поиски людей для новой команды и припасов.

— Счастливого пути, братишка, — хрипло прошептала испанка, чувствуя, как от волнения у нее комок подступает к горлу. Команда сгрудилась за спиной своего капитана, у каждого из них висели через плечо куртка и мешок с нехитрыми пожитками. Все ожидали от нее дальнейших распоряжений.

Сирена посмотрела на своих молодцов сочувственно и даже с нежностью. Это они доставили ее в Кадис и оказались теперь без судна, поскольку отклонили предложение Калеба плыть с ним. Теперь Сирена не могла позволить им уйти от нее. Да и куда бы они пошли? Море — вот то единственное, что они знали в своей жизни.

— Виллем отправился нанять экипаж, чтобы я могла нанести визит своему стряпчему, — сообщила Сирена, наконец нарушив молчание. — Только бы Тео Эстеван вовремя вернулся из своего путешествия! Что касается остального, то пока не могу сказать, каковы мои планы, но буду рада, если вы останетесь со мной! Решение за вами. Мое предложение вполне искренно, но я не буду держать зла на тех из вас, кто, возможно, не пожелает ко мне присоединиться.

Сирена ждала, едва смея надеяться на то, что преданные матросы примут ее предложение. И когда раздался крик единодушного одобрения, ей пришлось приложить все усилия к тому, чтобы не расплакаться.

По сходням спускались втроем: фрау Хольц шла по левую руку от Сирены, Якоб — по правую.

— Не надо оглядываться, — увещевал кок свою капитану. — Ну что такое, в самом деле, этот корабль? Груда строевого леса и немножечко парусов…

Сирена судорожно сглотнула и закусила губу. Она споткнулась всего лишь один раз, прежде чем расправить плечи и зашагать вверх по дороге. А команда бодро двинулась за своим капитаном, горланя песни и мечтая о развеселых ночках, которые матросам предстояло провести на таком желанном берегу.

Виллем снял головной убор, низко поклонился и, шумно расшаркавшись, проводил Сирену и фрау Хольц к экипажу. Выслушав заключительные слова относительно того, каким образом команда может быть найдена в портовых пивных, Сирена пообещала послать за ребятами Якоба сразу же, как только немного обустроится в величественном особняке Кордесов, возвышавшемся над гаванью.

Фрау Хольц разместилась подле Сирены. Украдкой взглянув на хозяйку, домоправительница отметила про себя изящно отороченный рюшем вырез, обнажавший восхитительную белоснежную шею и часть пышной груди. Укрытая тенью широкополой шляпы, плотно сидевшей на черных, отливающих глянцем кудрях, Сирена созерцала проплывающие в окне экипажа виды.

— Куда мы едем? — осведомилась фрау Хольц, нарушая плавное течение мыслей Сирены.