Пленительные наслаждения - [117]

Квил посмотрел на нее ледяным взглядом, и у Габби душа ушла в пятки.

– Ты опоила меня, – изрек он ровным голосом и внезапно вырвал простыню из ее рук.

Габби не успела ахнуть, как он грубо повалил ее на бок. На ее бедрах красноречиво синели следы его страсти. Он молча отодвинулся. Минуту назад его глаза были зелеными, как океанская волна. Теперь они стали черными. Должно быть, такое случается с людьми, когда они умирают, тупо подумала она. Сердце ее сжалось в предчувствии беды.

– Это мощное лекарство, – прокомментировал Квил. Он уже полностью овладел собой.

Она утвердительно кивнула.

– Что в него входит?

– Я не… я не знаю.

– Знаешь.

Она молчала, и лишь по тому, как дрожали ее руки, можно было догадаться, как ей сейчас страшно.

– Судхакар давал это лекарство одному молодому мужчине, – прошептала Габби. – У него были головные боли после травмы головы. Он упал с дерева. Теперь тот мужчина здоров.

– Каким образом ты подсунула мне лекарство?

– Подлила в вино после ужина. – Квил встал. Только теперь он заметил, как его жена дрожит.

– Отличный спектакль. Ты была великолепна этой ночью. – Он издевательски захохотал.

Габби крепилась изо всех сил, стараясь не расплакаться. Он не имел права на нее сердиться.

– Нужно было… чтобы ты совершал те действия, которые вызывают у тебя мигрень, – проговорила она чуть слышно.

– Не понял? – Квил прищурил глаза. – Зачем это нужно?

– Я думаю, эти действия отрицательно влияют на поврежденную часть мозга, – неуверенно произнесла Габби, – а лекарство должно было восстановить его функции.

Во всяком случае, такая формулировка казалась ей более безопасной, чем объяснение Судхакара о погружении мозга в сон.

Квил попытался осмыслить ее слова.

– Пациент принимает лекарство, а затем совершает действия, которые вызывают головные боли? Но мои мигрени от контузии. При чем здесь движения?

– Судхакар объяснил, что мигрени бывают не только после травмы головы, но рук и ног тоже. Это лекарство действует на определенные звенья нервной системы и таким образом… – Габби запнулась, не зная, как увязать между собой повреждения головного мозга и конечностей.

– А ты не подумала, что мой организм мог не принять это лекарство? – холодно спросил Квил. – Тогда я вообще не встал бы с этой постели.

– О нет, это лекарство могло просто не подействовать, но никаких осложнений после него не бывает.

– Что еще говорил Судхакар?

Габби молча кусала губу.

– Я спрашиваю. Что… еще… сказал… Судхакар… об этом… лекарстве? – настойчиво повторил Квил, делая паузу после каждого слова, но ей казалось, будто он кричит.

– В его состав входит природный яд, который в больших дозах приводит к смерти, – пролепетала она, умоляюще глядя на мужа. – Но Судхакар меня заверил, что это лекарство не вызовет никаких неблагоприятных последствий, разве что не принесет облегчения. Но ты излечился, Квил.

Он отвернулся и стал одеваться.

– Итак, ты дала мне опасный яд. – Голос Квила звучал бесстрастно. – Неужели ради ночи любви стоило рисковать моей жизнью?

Габби умоляюще посмотрела на него.

– Моя вина в том, что я не могла больше видеть твоих страданий, – заплакала она, чувствуя, что все между ними кончено. Ее замужеству пришел конец.

– Твоя вина! А ты не испытывала вины, когда лгала мне, Габби? Когда давала мне лекарство, которое могло меня убить? – Квил повернулся к ней, и она вздрогнула, увидев выражение его лица. – Когда моя мать купила для меня подобное зелье, она по крайней мере спросила, буду ли я его принимать, а ты не соизволила этого сделать.

– Ты бы отказался!

– Верно.

– Я должна была попробовать, – рыдала Габби, – потому что не могла смотреть, как ты мучаешься.

– Но ты почему-то упустила из виду тот факт, что я не выношу обмана! – гневно вскричал Квил. – Поэтому я снова тебя спрашиваю: ты считаешь, эта ночь того стоила, Габби? – Квил сжал кулаки. – Ночью я принимал тебя за ангела. Довольно забавно при подобных обстоятельствах! Тебе было весело? Я что-то не помню, чтобы раньше ты так смеялась. – Его язвительный голос прорезывал воздух, как нос корабля, рассекающего туман.

– Я люблю тебя.

– Моя мать тоже покупала лекарства из любви ко мне, – фыркнул Квил. – Потому я ее и простил. – На этом бы и поставить точку, но он продолжил: – Ты хотела расторгнуть наш брак? Я не устраивал тебя как мужчина? Ты дала мне это лекарство, чтобы я был более… более активным? – Он цедил слова сквозь стиснутые зубы, хотя к этому времени уже полностью владел собой.

– Неправда! – закричала Габби. – Я не могла видеть твоих страданий! Это было непереносимо!

– Но в прошлый раз, если помнишь, все обошлось без мигрени. Напрашивается вывод, что тебя не удовлетворил тот опыт, не так ли?

Она не могла отвечать из-за слез.

– Я не стану принуждать тебя к дальнейшим экспериментам, – мягко продолжал Квил. – Ты ведь и сама это знаешь. Я больше не доверяю тебе, и при этих обстоятельствах наша совместная жизнь не может быть благополучной.

Габби вытерла слезы. Ну что ж, она не будет унижаться. Сначала она ему все объяснит, а потом уйдет.

– Я не собираюсь тебя переубеждать, но мне хочется, чтобы ты понял, почему я так поступила. Судхакар заверил меня, что лекарство никоим образом тебе не навредит. Поэтому я посчитала эту ложь оправданной.