Плененные страстью - [44]

– Эмили? Ты проснулась?

– Теперь да… А что… – Она с удивлением уставилась на его рот; затем облизнула губы своим маленьким язычком.

– Ты говорила во сне. Что тебе снилось?

– Бланкеншип. Он преследует меня даже во сне.

Годрик вздохнул с облегчением.

– Ты подумал, что мой сон был о тебе?

– После моего недавнего поведения боялся, что такое вполне возможно.

Это признание озадачило его. В темноте комнаты, рядом с ее теплым телом у него на руках, он хотел, чтобы между ними была только правда.

– Ты бы никогда по-настоящему не обидел меня, Годрик. Теперь я это понимаю. Но я не сдамся тебе. – Эмили выдержала паузу, словно в ее голове появился план. – Хотя я могу и пойти на компромисс.

Годрик был явно удивлен.

– Твои условия?

– Готова пообещать, что не сбегу между десятью часами вечера и шестью утра. Таким образом, ты и твои друзья можете спокойно спать, не нарушая раннего сна.

– Ранний сон? Что, ты маленькая… – Он ущипнул ее за талию, и она наигранно возмущенно вскрикнула. – И ты ожидаешь, что я соглашусь? Что я получу взамен? – Его рука скользнула вниз по ее бедру. Он получал удовольствие, наблюдая, как из ее груди вырываются вздохи, когда он крепче сжимает свою руку.

– Ты засыпаешь, а я обещаю, что не сбегу в ближайшие восемь часов. Это справедливый уговор, – сказала Эмили.

Он застонал.

– И шестнадцать часов для возможности побега.

– Ну, если ты такой пессимист, то это меня не волнует.

Годрик придвинулся ближе и прижал ее к себе.

– Спи со мной каждую ночь. Пообещай это, и я соглашусь.

– А под «спи» ты подразумеваешь невинный и безвредный сон?

Озорной огонек, смешанный с лунным светом в ее глазах, приводил его в восторг.

– Хм… да, но, если ты захочешь, чтобы все изменилось, я готов сделать тебе одолжение.

– О, в этом я не сомневаюсь, – прошептала Эмили, зевая и прикрывая рот рукой.

Она попыталась повернуться на спину, но Годрик крепко обнял ее сзади. Он зарылся лицом в ее волосы, в легкий цветочный аромат, напоминающий о саде. Он вспомнил тот давний день, когда впервые увидел ее – девушку, которая стояла на коленях и пропалывала клумбу в саду в окружении цветов, с парившей над ней бабочкой. Губы герцога вздрогнули. Он ощущал себя тем мотыльком, ищущим покоя в ее присутствии.

– Не могу поверить, что позволяю это… – Ее голос был едва различим.

– Дай мне время, и ты никогда не захочешь уйти.

Он нежно поцеловал ее затылок, и она вздохнула, почти сразу же уснув. Годрик так сильно ее хотел, но он держал себя в руках и считал в обратном порядке от ста на греческом: «Ekato, eneida enia, eneida okto, eneida efta…»[6]

Глава 8

Годрику приснился самый чудесный сон. Эмили свернулась в его руках, найдя тепло и защиту от своих кошмаров. Он редко спал со своей бывшей любовницей, Эванджелиной. Хотя она и вела себя как озорная искусительница в постели, спать с ней ночью было просто ужасно. Она брыкалась, сопела и часто перетягивала одеяло на себя, так что ему не нравился этот опыт.

Годрик видел слишком реалистичный и совершенный сон. В нем отсутствовало что-либо сексуальное, было лишь расслабленное тело Эмили, переплетенное с его. Она уткнулась лицом в ложбинку между его горлом и грудью, тело девушки наполовину накрывало его, расслабившись во сне, она лежала с кошачьей грацией, которой обладали только истинные женщины.

Кольца ее волос красновато-коричневым водопадом спадали на подушку, и солнечные лучи скользили вниз по волнам заманчивыми узорами. Одной рукой он обнял ее за талию, удерживая рядом с собой. В том мироздании Эмили была только его. Она не принадлежала никому другому, и он не должен был делить ее с миром.

К сожалению, Эмили не хотела зависеть от него. Почему она так чертовски свободолюбива? Если бы она сдалась, Годрик мог сделать ее самой удовлетворенной женщиной. Он бы накупил ей дорогущих платьев, богатых украшений и всех лошадей, каких она только бы пожелала. Он хотел ее больше всего на свете.

Ему не хотелось, чтобы она вела такую упорную борьбу против него. Казалось, Эмили не так уж и защищала свою добродетель. Скорее, она держалась за собственную свободу. Он сделал ее затворницей в своем поместье, и эта мысль раздражала его. Даже если это клетка, она временная, к тому же позолоченная и роскошная. Почему она не может быть счастлива?

Эмили никогда не будет удовлетворена, пока сама не станет управлять своей судьбой. Но так как она юная незамужняя девушка, то не имеет на это шансов. Ее судьбой станет управлять мужчина, единственный вопрос, кто именно.

Однако, если бы она позволила Годрику взять все в свои руки, он пообещал бы сделать ее счастливой.

Герцог продолжал обдумывать все это в тот момент, как Эмили стала просыпаться. Ее дыхание ускорилось, грудь начала вздыматься чаще под его ладонью. Мышцы ожили, и ноги слегка напряглись. Подбородок девушки покоился на его груди, когда она открыла глаза.

– Доброе утро, Эмили. – Он убрал упавший локон с ее лица, увлеченный видом дрожащих ресниц и разжатых розовых губ.

Ее сонное выражение лица согрело все его тело до кончиков пальцев ног, особенно когда она прижалась к нему.

Эмили, вспыхнув, широко раскрыла глаза.

– Я действительно здесь спала, да?