Плененные сердца - [21]

Эвелине было невыносимо трудно заговорить, но, напомнив себе в третий раз, что ей не обрести покоя, пока не уладится это недоразумение, она наконец произнесла:

– Как я уже сказала, милорд, я не могу объяснить мое поведение вчера, если только, конечно, принять во внимание, что у меня не в обычае целоваться с кем попало…

Он перебил ее, дернув бахрому шали.

– Вы хотите сказать, что вас никто не целовал? – прищурился он. – Позвольте вам не поверить. Ваши поцелуи были слишком… умелыми.

– Да, не целовал, – повторила она в ужасе, что он мог так о ней подумать. – И вам это известно. У меня не было поклонников, как у Ан-набеллы.

Он не удержался от улыбки.

– Ей не понравится, что вы раскрываете ее секреты.

– Не думаю, что это для кого-нибудь секрет, особенно после ее поведения под омелой на Рождество. По меньшей мере пять свидетелей, не считая меня, видели, как она откровенно целовала вас и с какой готовностью вы ей отвечали.

– Ужасно, правда? – усмехаясь, признал он. – По правде говоря, я вряд ли вспомнил бы об этом, если бы не вы.

– Как вы можете так говорить? – Она выдернула из его руки свою шаль. – Уверяю вас, Аннабелла очень хорошо это помнит. Хотя я и не пользуюсь ее особой доверенностью, я бы не удивилась, если бы узнала, что она вспоминает об этом каждый час. Вам наверняка известно, что она вами увлечена. Или вы настолько слепы, что этого не замечаете? Она в вас влюблена!

– Это обычное детское увлечение, в один прекрасный день ее сердце заговорит по-настоящему.

– Вряд ли, если вы не перестанете ее поощрять. Но по вашему упрямому виду я понимаю, что вас не убедить. А вообще, с чего это мы заговорили об Аннабелле?…

– Ну как же, вы сообщили мне, что вас никогда не целовали, и сравнили себя с Аннабел-лой.

– Ах да. – Эвелина в полной растерянности тряхнула головой. – Не знаю, что такое на нас нашло, Брэндрейт, на вас и на меня. Я очень огорчена, смущена и очень раскаиваюсь. Простите меня, прошу вас, за то, что я невольно ввела вас в заблуждение… что я… то есть… Ах, боже мой, я сама не знаю, о чем я вас прошу. Только я не хочу, чтобы вы думали, будто я позволю вам обойтись со мной таким образом когда-нибудь еще, потому что я вовсе этого не желаю.

– И вы в этом уверены, Эвелина? – Он стоял слишком близко для ее душевного спокойствия и при этом приподнял руку, явно собираясь коснуться ее волос у виска.

Эвелина с трудом подавила желание погладить его по щеке. Устояв перед искушением, она поспешно отступила на шаг.

– Прошу вас, не надо, – прошептала она. – Я не стану притворяться. Вы слишком умны и все равно бы все поняли. Я думаю, вам известно, что я ничего так сильно не желаю, как снова оказаться в ваших объятиях, но я этого не допущу, потому что на самом деле я вас не люблю. Я знаю, что не люблю и никогда бы не могла полюбить. Но, бог весть почему, я испытываю это странное желание. Я должна извиниться за вчерашнее, я была не права, поощряя вас. Я очень, очень дурно поступила.

Он, казалось, был совершенно поражен. Его серые глаза пытливо всматривались в нее, как будто стараясь докопаться до истины.

– Я никогда еще не слышал от женщины таких искренних признаний. Но вам нет нужды извиняться. Я сам соблазнил вас своим поцелуем и потом признавался в любви, которой я не ощущаю. Я должен просить у вас прощения, Эвелина. Я в такой же степени не способен объяснить свое поведение, как и вы. Похоже, что нами овладело какое-то безумие… Ну не странная ли мы пара? Хотя в своем безумии мы не одиноки. Чего стоит леди Эль с ее олимпийцами! Во всяком случае, что касается моего непристойного появления у ваших дверей и моих идиотских речей, я смиренно прошу у вас прощения. Я не знаю, что на меня нашло.

– И на меня, когда я вылила на вас кувшин воды. – Она чуть было не рассмеялась. – Вы не представляете, как смешно вы выглядели вчера.

Она все– таки не выдержала и захохотала. В его глазах блеснула ответная искорка, и он расхохотался вместе с нею.

– Ей-богу, я вовсе не ожидал промокнуть до костей, когда столь изящно объяснялся вам в любви, – сказал он шутливо.

– Вы были просто вне себя! Уж не полнолуние ли так на вас повлияло? Я слышала, что это действует на самых разумных людей.

Каждый раз, когда она встречалась с ним взглядом, ее разбирал смех. Он тоже улыбался, таким нелепым представлялось все случившееся.

Когда они оба замолчали, Эвелине стало неловко. Она была счастлива, что события прошедшего вечера разрешились так мирно, и ей показалось, что наступил самый подходящий момент убедить его отказаться от покупки бюста.

Она предложила ему вернуться вместе в дом, и он охотно согласился. Улыбнувшись ему, хотя и с некоторой внутренней тревогой, она приступила к делу:

– Я подумала, Брэндрейт, что мы могли бы положить конец нашим спорам насчет Зевса. Ах, если бы вы согласились приобрести любую другую из находок моего отца! Я уверена, если бы вы к ним получше присмотрелись, вы бы убедились, что некоторые из них в равной степени… то есть… я хотела сказать…

По выражению его лица она поняла, что сделала ошибку. Все его дружелюбие как ветром сдуло.

– Вам не нужно мне отвечать, – грустно сказала она. – Я читаю ответ в ваших глазах. Мне следовало бы помнить про ваше несносное упрямство.