Плененные сердца - [20]

Минут десять шел обмен любезностями при полном удовольствии обеих сторон. До слуха Эвелины часто долетал смех Аннабеллы. Наконец, видимо решив, что лошади застоялись, Брэндрейт тронул вожжи, направив двуколку к конюшне.

Когда Аннабелла скрылась из виду, войдя в дом, Эвелина поняла, что пришло время действовать, и действовать быстро. Едва ли у нее найдется хоть доля секунды, чтобы поговорить с глазу на глаз с Брэндрейтом, когда в доме начнется обычная дневная суета. Поэтому она решила увидеться с ним, пока он занят в конюшне. Ей было известно, как заботился маркиз о своих лошадях, и, уж конечно, он самолично проследит за тем, чтобы их надлежащим образом вычистили, прежде чем вернуться в дом.

Она быстро надела плохо сидевшее на ней платье из лилового шелка, вышитое стеклярусом, заколола на затылке косы, набросила на плечи шаль и бегом спустилась по черной лестнице, стараясь не попасться на глаза Аннабелле.

Оказавшись во дворе, она почувствовала, что не завязала как следует туфли. Туда мгновенно стал забиваться песок. Останавливаться ей не хотелось, во всяком случае, пока она не добежит до зарослей кустарника, чтобы Аннабелла не заметила ее. Если бы она увидела Эвелину бегущей куда-либо, она бы пустилась, не задумываясь, за ней вслед просто из любопытства.

Спотыкаясь, Эвелина бежала дальше, пока наконец не упала на траву под высоким дубом. Она только успела покрепче завязать туфли, как послышался голос Брэндрейта. Она испуганно ахнула.

– У вас изумительные лодыжки, Эвелина, – стройнее не бывает! Я и не подозревал. Не знаю, намеренно ли вы мне их продемонстрировали или нет, но в любом случае я вам весьма благодарен.

Чувствуя, как краска заливает ей лицо, Эвелина поспешно одернула юбку. С трудом переводя дух, она прижала руку к сердцу.

– Господи, Брэндрейт, как вы неслышно подкрались. Как вам, право, не совестно. Я полагаю, вы нарочно хотели напугать меня до смерти, набросившись, как разбойник с большой дороги!

Она сделала попытку встать, и маркиз протянул ей руку, чтобы помочь. Эвелина взглянула на него настороженно, словно его помощь могла грозить ей опасностью. Но, сообразив, что если она не примет учтиво его руку, то лодыжки ее, пожалуй, опять окажутся на виду, Эвелина пробормотала слова благодарности.

– Разбойник с большой дороги? – не слушая ее невнятных излияний, переспросил он. – Одна из ваших детских фантазий?

Эвелина хотела было возмутиться, но, вспомнив свою цель, поспешно отвечала:

– Нет, конечно, нет! Я никогда не была фантазеркой.

– Я мог бы догадаться, – заметил он невозмутимо.

Ей хотелось спросить, почему он вдруг нахмурился, но, опасаясь, что их уединение в любую минуту могло быть нарушено, она прошептала:

– Мне необходимо было поговорить с вами, Брэндрейт, наедине…

– Как, непременно вне дома?

– Да, – отвечала она быстро. Еще утром, думая о том, как ей лучше принести свои извинения, она решила, что, если они окажутся в комнате вдвоем, он может снова покуситься на нее. Брэндрейт пользовался такой репутацией сердцееда, что Эвелина не сомневалась: независимо от того, нравится ему женщина или нет, он всегда готов воспользоваться обстоятельствами.

– Я вижу, вы мне не доверяете? – спросил он, тоже понижая голос до шепота.

– Разумеется, нет, – последовал прямой ответ, заставивший его расхохотаться. – Схватив Брэндрейта за руку, Эвелина умоляла его быть потише. – Я не хочу, чтобы Аннабелла нас застала так.

– Застала как? – спросил он лукаво.

– Нет, вы невыносимы! – воскликнула она, забыв обо всем, и отпустила его руку.

– Я знаю, – с покаянным видом покачал он головой. – У меня бездна недостатков.

– Уж конечно, – согласилась она. – А теперь не перебивайте меня. Я вас искала с определенной целью и не хочу, чтобы меня отвлекали.

– Вы меня интригуете. – Он приблизился к ней, играя бахромой ее шали. – Вы меня искали? Очень хорошо. Но почему вы говорите шепотом? И почему я шепчу? Мы ведь, кажется, ничего плохого не сделали?

Эвелина почувствовала растущее раздражение.

– Вы просто ужасны. Вы же знаете, что сделали. Очень дурно было с вашей стороны целовать меня вчера. Очень!

– Но вам же понравилось, – отвечал он с невинным видом, прижимая одну руку к груди, а другой продолжая играть ее шалью.

Эвелина снова вспыхнула. Не глядя на него, она пробормотала:

– Я как раз об этом унизительном обстоятельстве и хотела сказать. Я, право, не знаю, как объяснить мою странную реакцию на ваши… ваши поцелуи. Я немного выпила за ужином. – Она подняла на него глаза. – Я думала об этой глупости всю ночь. Но если вы только заикнетесь о моих красных распухших глазах, я немедленно вас покину.

– Я вам не могу этого позволить, даже ради спасения моей собственной жизни. Я с нетерпением жажду услышать, что вы пришли мне сказать.

Эвелина разом растеряла все слова. Она была готова разрыдаться, как это случилось вчера, когда она захлопнула дверь перед промокшим маркизом. Она не могла объяснить, почему, когда он стоял так близко, она была готова к обмороку. Глядя на него, она почувствовала непреодолимое желание снова упасть в его объятия. До нее доносился аромат дорогого мыла, смешавшийся с запахом лошадей, притягательный для любого, испытавшего превратности жизни на бивуаках, к которой с детства приучил ее отец. Маркиз был одет, как он всегда одевался в деревне: в синем фраке, простом светлом жилете и панталонах из оленьей кожи, заправленных в высокие сапоги. Если такое возможно, он казался ей сейчас еще красивее, чем когда-либо.