Плененные любовью - [42]

Первый день их похода выдался морозным и ясным. Суетой была охвачена вся деревня. Еще толком не рассвело, а Аманда уже собрала все вещи и была готова отправляться. Каждая семья должна была позаботиться о том, чтобы взять с собой посуду, провизию на два месяца и, кроме того, должна была нести часть общего багажа. Еще не успев сделать и шагу, стоя среди группы охотников, Аманда почувствовала, как гнетет се неподъемный тюк, и со стыдом увидела, что остальные женщины почти не замечают притороченной к спине ноши. Похоже, она одна из всей компании озабочена тем, что ей приходится что-то нести!..

— Аманда! — Она наткнулась на тревожный взгляд Чингу. Конечно, он сразу же заметил, как ей неловко.

Не желая, чтобы он успел что-то сказать о ее слабости, Аманда поспешно прошептала:

— Скорее, Чингу, нам пора занять свои места в колонне! Чингу неохотно уступил ее упрямству и встал в длинную цепочку, однако на всем протяжении их пути, длившегося целых два дня, Аманде пришлось сгибаться под двойной тяжестью — собственным багажом и тревожным взглядом Чингу, причем под конец она и сама не знала, что угнетало ее сильнее.

Итак, через два дня охотники добрались до места и немедленно занялись делом. Мужчины на скорую руку устроили шалаши и пошли расставлять ловушки на звериных тропах и водопоях. Аманда вместе с остальными женщинами взяла на себя обязанность каждый день осматривать эти ловушки как можно раньше, прежде чем волки или другие хищники успеют добраться до попавшей в них дичи. Всякий раз, как только ловушка срабатывала, они давали знать мужчинам, чтобы те перетащили добычу в лагерь, где в отдельном шалаше с туши сдирали шкуру и готовили ее к разделке. Потрошить, резать и вялить мясо считалось женским делом.

Чтобы стать преданной женой индейца-абнаки, Аманде пришлось учиться еще одному неприятному делу — выделке шкур. Ее то и дело начинало тошнить, а нужно было дочиста отскабливать шкуры от жира и шерсти, потом мять их. Она старательно скрывала свою слабость за непроницаемым, каменным выражением лица. Ей стало намного легче, когда шкуры погрузили в масло на несколько дней, чтобы сделать их непроницаемыми для воды. Потом их дочиста отмыли. В другом шалаше, где постоянно горел большой костер и было достаточно жарко, шкуры подсушивали. Наконец их можно было развешивать под потолком и коптить над слабым огнем из дубовых, кедровых или березовых дров — в зависимости от того, какой оттенок коричневого собирались придать выделанной замше. Эта работа была для Аманды приятна — любуясь мягкой замшей, она живо представляла себе те замечательные вещи, которые успеет сшить за долгие месяцы зимы.

Несмотря на то что она не была избалована прежней жизнью и смолоду была приучена трудиться наравне со взрослыми, изматывающий ритм охотничьего лагеря забирал у Аманды все силы, и по вечерам она мечтала лишь о том, как бы побыстрее согреться, прижавшись к Чингу, и заснуть в его теплых, надежных объятиях. Она так уставала, что моментально проваливалась в забытье, и понятия не имела о том, как долго лежит без сна Чингу. Его неутоленное желание прогоняло сон, однако он понимал, что в общем шалаше Аманда не смогла бы заниматься любовью, не переступила бы через привитое ей чувство стыда.

Однажды к концу второй недели Аманда надолго задержалась одна в том жарком шалаше, где сушили шкуры. Она трудилась не разгибая спины с самого утра, и царившая здесь духота лишала ее последних сил. Устало подняв руку, чтобы откинуть со лба упрямую прядь волос, выскочившую из небрежно скрученного узла на затылке, она вдруг услышала какое-то движение возле входа. Аманда едва успела обернуться, как Чингу оказался рядом, порывисто прижал к себе разгоряченное, потное тело и жадно приник к ее пухлым розовым губам. Ее слабые попытки протестовать моментально сгорели в пламени его страсти. Сильные, гибкие руки скользили повсюду. Поцелуй становился все настойчивее, и Чингу осторожно проник к ней за пазуху, чтобы коснуться чутких розовых сосков. Задыхаясь, он отстранился на миг и прошептал;

— Аманда, мое тело изнывает от тоски по тебе. Идем со мной туда, где мы сможем уединиться, чтобы снова стать единым целым и утолить наше желание. Мне больше не под силу находиться рядом и не иметь возможности насладиться этой близостью. Идем же, скорее.

Не дожидаясь ее ответа, Чингу подхватил одеяло, забытое кем-то у входа, и вытащил Аманду наружу. Двигаясь быстро и бесшумно, словно беглецы, парочка скрылась в лесу и припустила бегом. Наконец Чингу счел возможным остановиться и осмотрелся. Довольный тем, что они достаточно удалились от лагеря и на этой глухой поляне их никто не потревожит, он расстелил на земле одеяло и обернулся к Аманде, возбужденно сверкая глазами. В мгновение ока Чингу избавился от одежды и стал раздевать ее, слишком разгоряченный проснувшимся желанием, чтобы обращать внимание на холодный ноябрьский воздух. Аманда густо покраснела от стыда, но теперь уже не оттого, что Чингу нисколько не стеснялся своей наготы, а оттого, что она слишком страстно отвечала на его откровенные чувства. Не в силах вымолвить ни слова, едва справляясь с охватившим ее нервным ознобом, она предстала перед Чингу во всей своей красоте. И он, словно услышав невысказанную мольбу, обнял Аманду, осторожно опустил на одеяло и накрыл ее своим сильным телом.