Плененная горцем - [35]

— С Божьей помощью. — Отец Бет поднял стакан и сделал еще один глоток.

Бет быстро встала из-за стола.

— Что ж, джентльмены, мне не хочется нарушать вашу веселую встречу, но уже утро. Скоро замычат коровы и проснутся дети.

Крейг встал.

— Какой у вас план? — спросил он у Ангуса и Дункана. — Вы можете оставаться здесь столько, сколько потребуется.

Дункан тоже встал.

— Мы уедем сегодня, но будем благодарны, если вы поможете нам свежими продуктами. А леди не помешал бы укромный уголок, где она сможет поспать. У нее была трудная ночь. И еще я думаю, что ей хочется помыться.

— Вы можете занять заднюю комнату, — предложила Бет. — Ребятня скоро встанет, и я поручу им вытащить лохань и подогреть воды для купания.

Амелия с облегчением вздохнула.

— Спасибо, Бет.

Дункан подошел к Ангусу и тихо поинтересовался:

— Где остальные?

— Собирают лагерь, — ответил Ангус. — Думаю, они скоро присоединятся к нам.

Дункан оглянулся на Амелию и заговорил еще тише. Она изо всех сил напрягла слух.

— Скажи Гавину, чтобы он расположился за окном девушки, — прошептал Дункан. — Дверь тоже необходимо охранять.

— Я обо всем позабочусь.

— И отправь Фергуса с сообщением для моего брата, — понизив голос, продолжал Дункан. — Я хочу, чтобы он знал, куда мы направляемся.

У него есть брат?!

Дункан окинул девушку мимолетным взглядом, его лицо было холодным и бесстрастным. Положив ладонь на рукоять меча, он вышел из комнаты.

Несколько часов спустя, после глубокого сна без сновидений, за которым последовала теплая и такая желанная ванна, Амелия наконец немного пришла в себя. После нескольких дней в седле ей казалось, что пыль въелась глубоко под кожу и теперь она смыла не только ее, но и воспоминания о липких прикосновениях того мерзкого английского солдата, что напал на нее на пляже. Заплетая волосы в косу, она подошла к ширме, служившей дверью в заднюю комнату, и столкнулась с Дунканом.

— Я думал, что ты никогда отсюда не выйдешь, — произнес он.

У нее в животе вспыхнул огненный шар. Несколько минут назад она была совершенно обнажена, будучи в полной уверенности, что в домике, кроме нее, никого нет. Она не слышала, как он вошел, и ее взволновала возможность того, что он мог подсматривать, как она купается, сквозь трещину в стене или слушать мечтательные переливы ее голоса, напевавшего какие-то песенки без слов. Корсет внезапно показался ей тесным и безжалостно впился косточками в ее груди.

— А я думала, что умерла и попала в рай, — небрежно отозвалась она. — И еще мне казалось, что я здесь одна.

Его глаза вспыхнули, и в ее голове прозвучал предостерегающий звонок. Ей было очень трудно избавиться от воспоминаний о прикосновениях его чувственных губ к своим губам. Ее вновь вывела из равновесия реакция собственного тела на его близость.

— Я хотел поблагодарить тебя, — произнес он, — за то, что ты сделала вчера ночью. Ты могла оставить меня в лесу и позволить мне умереть. Вместо этого ты прибежала сюда.

— Мне кажется, у меня не было выбора. В одиночестве я бы далеко не ушла. А кроме того, те английские солдаты…

Ей больше ничего не надо было объяснять. Он кивнул с таким пониманием, что девушка окончательно растерялась. Правда заключалась в том, что она от души радовалась, что он жив. Несмотря ни на что, она никогда не простила бы себя, убив его. Особенно после того, что он сделал для нее возле озера.

В этой войне они по-прежнему находились в противоборствующих лагерях. Он был шотландским якобитом, а она была англичанкой, верноподданной своего короля. Но личная вражда между ними явно уменьшилась и стала не такой яростной. Она не исчезла, но как будто отошла на второй план, и Амелия не могла понять, как ей следует к этому относиться.

Он покрутил секиру, которую держал в руке, и сунул ее за пояс.

— От тебя очень приятно пахнет, девушка. Совсем как в то первое утро в пещере, когда мне пришлось бороться со своими грязными инстинктами, чтобы не овладеть тобой.

— Но, судя по всему, твои грязные инстинкты остались при тебе, — отозвалась она, пытаясь скрыть тревогу под наигранной надменностью. — Хорошо, что я поспешила накинуть одежду, а не то ты рисковал еще раз получить камнем по голове.

Он наблюдал за ней, откровенно забавляясь, его глаза сверкали. Амелия ощутила уже знакомый жар волнения, рассыпавшийся по коже и обжигающий ее. Его взгляд волновал и притягивал.

— Ты не возражаешь, если я окунусь в ту воду, из которой ты только что выбралась? — спросил он и, не дожидаясь ответа, начал разматывать свой плед. — Я уверен, что ты оценишь это чуть позже, когда мы вместе взгромоздимся на Тернера. И тебе наверняка понравится, если я соскоблю свою бороду и не буду царапать твою нежную кожу, прижимаясь к тебе сзади.

«Ну почему он все время меня дразнит?» — подумала она, чувствуя, как от его намеков учащенно бьется ее сердце.

Она изо всех сил старалась говорить безразличным тоном, одновременно пытаясь боком протиснуться мимо него. Нечаянно коснувшись грудью его мощной груди, она ощутила, как ее сердце пытается, сломав ребра, вырваться наружу. Амелия отчаянно старалась овладеть собой, чтобы не допустить на щеках предательского румянца. «Лучше умереть, чем позволить ему увидеть, что он со мной делает», — думала она.