Пленение - [21]

— Да.

— Тогда расскажи мне, когда ты захотела чувствовать себя сексуальной.

— Думаю, в четырнадцать.

У меня отвисла челюсть.

— В четырнадцать?

— Да. А может даже в тринадцать или двенадцать. Помню, что я хотела быть такой же сексуальной, как девушки из журналов.

— Каких журналов?

— "Вог"¹⁷, "Гламур"¹⁸, "Космо"¹⁹.

— Ты читала "Космо" в двенадцать?

— Да. А когда ты начала читать "Космо"?

Я сначала фыркнула, но потом призналась:

— Никогда. Я никогда не читала "Космо".

— Большинство из них фигня, бессмысленный текст, глупости. Но иногда у них есть блестящие статьи и рассказики. А еще по ним я научилась делать макияж "Кошачьи глазки".

— Ты имеешь в виду черную подводку для глаз?

— Ага. Там была пошаговая инструкция с картинками.

Я задумалась над тем, что ей было всего двенадцать, когда она впервые захотела быть сексуальной. Между тем, я не была уверена, что хотела быть сексуальной, даже сейчас.

— Тебе не казалось, что двенадцать — это слишком рано? Что ты слишком молода?

Она пожала плечами, сморщив нос.

— Не знаю. У меня месячные начались в десять. Пятьсот лет назад женщины выходили замуж в четырнадцать или пятнадцать. В некоторых частях света все еще так делают.

— Но в нынешние времена и в западной культуре, в случае нашей жизни здесь и сейчас ты не считаешь, что это слишком рано?

Сэм, прищурившись, посмотрела на меня.

— И да, и нет. С одной стороны, любопытство по поводу сексуальности — естественно. Но с другой стороны, думаю, девчонки попадают в эти ужасные сети извечного разочарования. Нам, на самом деле, не позволено говорить о сексе или задавать вопросы, или интересоваться этим. Если же мы интересуемся этим и нам это нравится, тогда нас называют распутными или шлюхами. Если же не заинтересованы, тогда мы фригидные и подавленные... ханжи. Словно мы видим образ женщины, воплощенный повсюду. И тогда нам говорят вести себя и одеваться, как мужчины на работу и в школу, иначе никто не будет воспринимать нас всерьез, даже другие женщины. В основном, женщин просто трахают.

— Это угнетает.

— Да. Это так. Что насчет тебя? Когда ты впервые захотела быть сексуальной?

Сделав глубокий вздох, я слегка покачала головой.

— Думаю, когда впервые я захотела быть сексуальной, мне было уже семнадцать.

— Вау.

— Ага. Это делает меня фригидной, подавленной ханжой?

— Да. Безусловно. А я тогда шлюшка. Почему в семнадцать?

— Честно говоря, потому что я никак не могла заполучить Картера...

— Твоего гея-бойфренда.

— Да, моего гея-бойфренда, хотя я не знала, что он гей. Я никогда не могла заставить его сделать хоть что-то, даже поцелуи были только на публике. Он никогда ничего не хотел, когда мы были наедине. Я думала, может, это потому, что я не сексуальная.

Сэм немного понаблюдала за мной, обдумывая это, затем сказала:

— Но... тебе даже не хотелось быть сексуальной просто для себя? Просто, чтобы хорошо себя чувствовать?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну знаешь, использовать тени для век или надеть новый наряд? Не для того, чтобы радовать чужой глаз, а только потому, что тебе хотелось наряжаться и чувствовать себя красивой?

Я покачала головой после второго вопроса.

— Нет. Никогда.

— Хмм... — Она снова откинулась на кресло, рассматривая меня, затем выдавила: — А ты уверена, что тебе нравятся парни?

У меня отвисла челюсть в праведном негодовании, и я наклонилась вперед, громко прошептав:

— Сэм, только потому, что я не похожа на других девчонок, вовсе не означает, что я... что я...

— То, что ты предпочитаешь кобыл жеребцам, я поняла. Просто я немного не понимаю. Я всегда думала, что ты так одеваешься, потому что не любишь привлекать внимание.

— Как — так?

— Ну знаешь, непривлекательно.

— Я одеваюсь непривлекательно?

— Ну, на самом деле, да. Да, ты одеваешься непривлекательно... старомодно... в общем, не важно.

— Потому что я не ношу обтягивающую одежду или вещи, которые оголяют мою кожу, чтобы привлечь внимание к телу?

— Кэйтлин, — вздохнула она, окинула меня взглядом и продолжила: — Мешковатая, бесформенная одежда, которая скрывает твое тело, — вот что значит одеваться непривлекательно. Черт, по сравнению с этим, твой рабочий смокинг намного сексуальнее — по крайней мере, в нем видно твою задницу.

Я открыла рот, собираясь протестовать, но потом поняла, что она была права. Мешковатые футболки, джинсы на размер больше с обрезанными отворотами... в основном, я одевалась непривлекательно.

Хотела ли я одеваться непривлекательно? Должно ли это было меня беспокоить? Что со мной было не так, если я до сих пор не поняла, что одевалась, как чучело?

Будто увидев мою внутреннюю борьбу, Сэм быстро добавила:

— Если ты хочешь носить мешковатую одежду, тогда носи мешковатую одежду. Если тебе нравится это, то наплюй на то, что думают другие, включая меня.

— Но, я не... я имею в виду... я...

— Дамы? Вы готовы сделать заказ? — Наша официантка выбрала именно этот момент, чтобы вернуться к столу, давая мне краткую отсрочку от попыток вслух разобраться с моими мыслями.

— Я буду лазанью, а она — равиоли с омаром. — Сэм подхватила наши меню и передала официантке. Обычно я не возражала, что она заказывала за меня, потому что я всегда заказывала одно и то же.