Племянница - [32]

Если в гардеробной, примыкающей к спальне, вешалки и полки теперь ломились от новой Юлиной одежды, то соседняя комната была заполнена детскими игрушками. Там уже стояло розовое трюмо принцессы, лошадка-качалка, детский кухонный уголок, где Даша увлечённо «варила суп» и «жарила котлеты», а потом авторитарно, не принимая возражений, кормила вкуснятиной Персика. Сначала она повязывала ему на шею салфетку. Персик пыхтел, но терпел.

В торговом центре Егор Михайлович купил целую груду развивающих игрушек, головоломок, раскрасок, тематических наборов, и Юля с Дашей без конца рисовали, лепили, клеили, складывали карточки, конструировали. У дочки горели глаза от привалившего богатства, да и у мамы тоже.

…Кроме обещания организовать летнюю практику, Алиса нашла для ребёнка хорошего логопеда-дефектолога. Удивительно, но это оказался тот же самый специалист, которого рекомендовали в садике. Юля подумала, что, наверное, логопед действительно стоящий — раз слава простирается по всему городу. А вдруг за несколько месяцев эта дама превратит Дашку в Цицерона? Да ладно, что там, пусть дочка хотя бы заговорит так, как полагается ребёнку её возраста.

— Сорок пять минут — девятьсот рублей, — сообщила расценки Алиса.

Юля ахнула. Но сразу же подумала, что отдала бы все свои новые платья, джинсы, кружевные комбинашки ради возможности заниматься с Дашей. Сама бы продолжала ходить в старье, развитие ребёнка важнее. Психолог сказала: «Вы упускаете время».

— Дороговато, конечно, — согласилась Алиса. — Я посмотрела, другие логопеды берут гораздо меньше. Кто триста рублей, кто пятьсот. Но у этой мадам имя, опыт и результаты. Вот и заломила ценник. Правильно, так и надо. Раз твои услуги востребованы, не стесняйся. Но тебе-то, Юльчик, беспокоиться не о чем. Егор Михайлович всё оплатит.

Юля надрывно вздохнула: вообще-то, милый десантник вовсе не обязан во всё это впрягаться. Они и так уже основательно попользовались его добротой.

— Повезло тебе с родственником, Юльчик! У тебя не только богатый, но и щедрый дядя.

Юля вздохнула ещё раз.

— Если честно, Егор Михайлович мне не дядя, — призналась она, краснея.

Не могла больше обманывать женщину, которая отнеслась к ней с такой симпатией и заботой.

— Вот как?! Не понимаю!

Пришлось поделиться с соседкой своей историей. Юля не вдавалась в подробности, просто сказала, что ушла от мужа и замерзала с дочкой на улице под дождём, без копейки денег, без связи. Алиса сопровождала рассказ краткими эмоциональными комментариями, от которых у Юли пылали уши.

— Я знала, знала, что Егор Михайлович — человек огромной души! — в конце концов восторженно воскликнула соседка. — Как это благородно с его стороны! Он не проехал мимо, вернулся за вами… О-о-о! Восхищаюсь им.

— Да, он потрясающий, — тихо подтвердила Юля.

* * *

Если в голове майора переключился тумблер, позволивший ему теперь свободно называть девочек по именам, то в Юлиной голове тоже что-то щёлкнуло: наверное, это произошло три дня назад после поездки в торговый центр — во время того спонтанного объятия. Юля шептала слова благодарности, уткнувшись носом в широкую грудь мужчины, а внутри занимался пожар.

Вечером, на кухне, отходя к плите, а потом возвращаясь к столу, она смотрела на крепкую спину десантника и боролась с искушением обнять его сзади за плечи, прижаться лицом к шее, поцеловать. Это желание становилось нестерпимым. Но Юля считала, что её порыв не имеет никакого отношения к сексуальному влечению. Просто её переполняет чувство благодарности к этому суровому, но бесконечно доброму мужчине.

Как она в детстве завидовала подружке! Приходила в гости и видела, как та висит на отце, пока он, сидя за столом, читает газету. А Юле приласкаться было не к кому, она росла без отца. Когда же появился отчим, его липких объятий она боялась как огня.

Она так и не узнала, каково это — быть любимой папиной дочкой, принцессой, сокровищем… А теперь выясняется, что и любимой женщиной она тоже никогда не была. Она пять лет себя обманывала.

И вот сейчас, когда от благодарности у неё разрывалось сердце, ей ужасно хотелось обнять Егора Михайловича, прижаться к нему. Но Юля каждый раз возмущённо себя останавливала. Было стыдно. А если майор решит, что она размечталась поймать на крючок обеспеченного мужчину и хочет зацепиться в его доме?

Ужас.

Юля задрожала, вспомнив, как мать отхлестала её по щекам, когда она, набравшись духу, пожаловалась на отчима. И получила. Мать кричала, истерила, обзывала её распущенной дрянью, которая вертит задницей перед мужиком, а потом его же и обвиняет в домогательствах.

Следующие полгода превратились в сущий ад. Отчим, убедившись в безнаказанности, продолжал охоту: подкарауливал и зажимал в углу, хватал за грудь. Юля не возвращалась домой после школы, сидела у подружек или слонялась по улицам, лишь бы не оказаться в квартире один на один с этим двуличным гадом.



Матери больше не жаловалась. А та присмотрела техникум с общежитием и отправила дочь в другой город сразу после окончания девятого класса. «Только не надейся, что я буду заваливать тебя деньгами. Много высылать не смогу, у нас три кредита, ты это знаешь», — напоследок процедила мать. А когда дочь родила в семнадцать, это стало подтверждением Юлиной распущенности: подумать только, вместо того, чтобы учиться, хитрая лиса сразу же подцепила мужика — причем намного её старше. С отчимом этот номер не прошёл, ушлая дочурка переключилась на другого кандидата. Ну и оторва! И всё это — с невинным видом, хлопая синими глазками, прикидываясь нежной ромашкой!