Плеханов - [105]

Обед прошел очень оживленно. И хозяева и гость получили большое удовольствие от проведенного вместе времени. После этого Федор Иванович прислал свою фотографию с надписью: «Милейшим супругам Плехановым на память о свидании и в знак искренней симпатии. Федор Шаляпин. 26.III.(1)909. М. Carlo».

Эта карточка в течение двух лет стояла на камине в квартире Плехановых в Женеве. Плеханов любил рассказывать гостям о встречах с гениальным певцом, о его таланте, о его выступлениях, за которыми следила вся семья Плехановых, и особенно дочери, страстные поклонницы Шаляпина.

Но когда в феврале 1911 года Плехановы узнали о том, что Шаляпин встал на колени перед царской ложей, когда хор обратился к царю с просьбой об улучшении своего положения, они, как и многие, были возмущены. Георгий Валентинович под влиянием минуты раздражения вложил фотографию Шаляпина в конверт, написал записку «Возвращаем за ненадобностью. Г. Плеханов. Р. Плеханова. 1 марта 1911 г.». Наверно, потом, когда выяснились обстоятельства дела и стало известно, что Шаляпин не был предупрежден заранее о демонстрации и, растерявшись, встал на колени, Плехановы пожалели о своем поступке.

С наступлением осени 1909 года опять встал вопрос: куда перебираться Плеханову на зиму? Розалия Марковна не могла бросить врачебную практику в Женеве, которая была основным источником материального благополучия семьи. Но жить по нескольку месяцев в разлуке Плеханов больше не мог.

И тогда Розалия Марковна осуществила свою мечту, которая у нее возникла еще в марте, когда она приезжала к мужу в Ниццу. Она решила открыть санаторий для больных на берегу Средиземного моря, чтобы Плеханов мог жить там зимой, а она лечила бы своих пациентов, а заодно и его. Санаторий должен был быть зимним, а летом закрываться. Самое дорогое — оплата врача — отпадало, так как главным врачом будет Розалия Марковна, а ее помощницей — дочь Лидия Георгиевна, которая к тому времени тоже стала врачом-невропатологом.

Розалии Марковне повезло — она скоро нашла подходящий дом в Сан-Ремо и сняла его за сравнительно недорогую плату на сезон, а потом продлевала контракт до возвращения в Россию в 1917 году.

Вилла «Виктория» стояла на возвышенном месте, кругом много зелени, магазины и аптека были близко. Правда, море далековато, но ведь ее больным нужен был только морской воздух, а о купании не приходится и думать.

Когда санаторий был устроен и улажены все формальности с итальянскими властями, стали ждать пациентов. В санаторий жены социал-демократа не поедет чопорная публика из России, а итальянцы и швейцарцы уже имели свои излюбленные отели.

Членов и другие русские врачи, к которым обратилась за помощью Розалия Марковна, учитывали это обстоятельство, когда направляли к ней своих пациентов. Это были или члены семей революционеров и эмигрантов, или люди, индифферентные к политике, для которых главным были уход и лечение. Но все эти пациенты были небогатыми людьми, потому и плата в санатории доктора Боград была очень скромной. В общем, расходы еле покрывались доходами. Но зато вся семья могла жить вместе.

Когда все было готово, Розалия Марковна сама привезла мужа.

После отдыха Георгий Валентинович решил осмотреть сад и спуститься в городок. В саду росли изящное перечное дерево, мимоза и много кустов роз. С террас над дорогой был виден залив Средиземного моря, иногда блестящего под лучами солнца, иногда синеющего бирюзой.

От виллы «Виктория» в город тянулась тропинка, выложенная камнем, переходящая иногда в лестницу с обветренными ступеньками.

Розалия Марковна с гордостью показывала мужу город, довольно древний, со средневековыми зданиями, узкими улочками. А над городом были видны Альпы и белая шапка снегов, покрывающая вершину Монте-Роза.

Иногда, когда Георгий Валентинович чувствовал себя лучше, он гулял по главной улице — Корсо императрицы, — которая шла вдоль берега. Но часто он не мог себе это позволить — подъем к санаторию, хотя и недолгий, но довольно крутой, очень утомлял его.

Впервые Георгий Валентинович отдыхал, работал и лечился со спокойной душой, окруженный вниманием и заботой жены и дочери. Скоро в Сан-Ремо перевезли часть его библиотеки из Женевы, некоторые любимые вещи, и он почувствовал себя дома.

Большую радость доставляли ему дети, жившие в санатории вместе с больными родителями. Когда Плеханов выходил отдохнуть в сад, они тотчас окружали его. Он умел так с ними разговаривать, придумывал такие игры, что даже самые застенчивые скоро стали его друзьями.

6. В защиту подполья. Борьба с ликвидаторами

В годы реакции, наступившей после поражения первой русской революции, когда опасность угрожала самому существованию российской социал-демократии, Плеханов вновь «тряхнул стариной», выступив в защиту революционного подполья. История его борьбы с ликвидаторами за партию российского пролетариата — одна из ярких страниц политической биографии Плеханова. Ленин отмечал в 1914 году как большую заслугу Плеханова, что прежние тактические ошибки «не помешали ему в лихолетье 1908–1912 гг. воспевать «подполье» и разоблачать его врагов и противников»