Плавучая станица - [3]

Марфа и ее сын Витька, белесый рябоватый парнишка в стеганке, стоя над миской, обдирали кукурузу для кур. Оба они приветливо поздоровались с Василием и засуетились, чтобы приготовить ему умывальник. Сын кинулся наливать из ведра воду, а мать побежала за чистым полотенцем.

— Вы не беспокойтесь, — сказал ей Василий, — у меня все есть.

Только сейчас, при дневном свете, он рассмотрел свою хозяйку. Это была белокурая, румяная женщина с высокой грудью, ясными глазами и суховатыми маленькими руками, которые ни одной минуты не оставались без движения. На Марфе были заправленная в короткую юбку спецовка, синяя косынка и комнатные чирики, надетые прямо на босые ноги.

Намыливая шею, Василий повторил, неловко улыбаясь:

— Вы напрасно беспокоитесь, честное слово. Я ведь привез с собой все, что надо.

— А вы тоже не тревожьтесь, — перебила его Марфа, — умывайтесь да садитесь завтракать, а то вас уже люди спрашивали.

— Какие люди? — удивился Василий.

— Досмотрщик из рыбнадзора и бригадир второй рыболовецкой бригады.

— Досмотрщик мне как раз очень нужен, — отфыркиваясь, пробормотал Василий, — ведь это пока мой единственный помощник в станице, он должен ввести меня в курс дела…

Переглянувшись с сыном, Марфа засмеялась.

— В курс-то он вас введет, — грубовато сказала она, — а только выйдете вы из этого курса или нет, будет видно.

— А где же он сейчас? — спросил Василий.

— Кто?

— Досмотрщик.

— Да я их обоих выгнала, и его и бригадира, — призналась Марфа, — сказала им, что вы отдыхаете с дороги. Они обещались позднее зайти.

Василий наскоро позавтракал, поболтал с Витькой и только успел закурить, как во дворе залаяла собака и в комнату вошли дородный, чисто выбритый крепыш в белом брезентовом плаще и невысокий, тщедушный человечек в старой солдатской шинели, бараньем треухе и резиновых сапогах.

Они поздоровались, окинули Василия быстрым, мгновенно оценивающим взглядом и сняли шапки.

— Мы до вас, товарищ инспектор, — густым, сиплым басом сказал человек в белом плаще. — Я, значит, бригадир второй рыболовецкой бригады Пимен Гаврилович Талалаев, а этот товарищ — ваш помощник будет, досмотрщик рыбнадзора Прохоров Иван Никанорович…

— Очень приятно, — поднялся Василий. — Меня зовут Василий Кириллович Зубов. Садитесь, товарищи, поговорим…

Талалаев и Прохоров сели: первый — уверенно и грузно, так что под ним жалобно заскрипел стул, второй — робко, на краешек табурета.

Не обращая пока внимания на бригадира, Зубов не сводил глаз со своего помощника, и чем внимательнее он смотрел на Прохорова, тем более неприятное чувство овладевало им. Досмотрщик Прохоров, ссутулившись, нервно теребил брошенный на колени треух, изредка поднимал на Зубова светлые пустые глаза и, встретив взгляд Василия, виновато опускал голову, вздыхал и отворачивался.

«Хороший, видно, помощничек, — подумал Василий, — ни рыба ни мясо».

— Ну, рассказывайте, товарищи, как у вас тут дела, — сказал он, обращаясь к Прохорову.

Тот заерзал на табурете, оглянулся на Талалаева и скривил губы в почтительной улыбке:

— Ничего, Василь Кириллыч, дела идут как полагается. Рыбколхоз годовой план выполнил еще в октябре, рыбной молоди летось спасли более тридцати миллионов штук, сроки лова соблюдаются справно, участок я обхожу каждые сутки, так что можно сказать…

Василий тряхнул волосами и забарабанил пальцами по столу.

— Браконьеров у вас много? — спросил он жестко.

Прохоров опять посмотрел на бригадира и развел руками:

— Бывают и браконьеры, Василь Кириллыч, где же их нет?

— Я спрашиваю: много ли их на нашем участке? — настойчиво повторил Зубов.

Бригадир Талалаев усмехнулся, подтянул голенище хромового сапога и проговорил, глядя на Зубова:

— Браконьеры везде бывают, товарищ инспектор. Есть они, конечно, и на нашем участке: ребятишки с раскидными сетчонками на заре балуются да, глядишь, какой-нибудь инвалид войны пару килограммов весенней селедочки черпаком наловит. Вот и все браконьеры.

Он пожал плечом и прогудел насмешливо:

— Теперь, при Советской власти, браконьер пропал, товарищ инспектор. Ликвидировали его как класс, под откос пустили. В старое время бывали такие крутьки, что своими дубами да баркасами аж до залива доходили, в перестрелку с пихрой [1] вступали, а те их с пулеметов крыли, в реке один другого топили. Вот это браконьеры! А теперь что?

Талалаев презрительно махнул рукой:

— Выйдет какой-нибудь сопляк с раскидушкой, а Иван Никанорыч его на трешку оштрафуют, квитанцию ему выпишут, вот те и все браконьерство.

Он посерьезнел и внушительно добавил:

— Колхознику-рыбаку нет никакого резону себя же обманывать да власти своей очки втирать. Ныне другое время, товарищ инспектор. Река, обратно же, как и земля, стала теперь социалистическая собственность. Кому ж интересно обкрадать свое рабоче-крестьянское государство?

В голосе бригадира звучали насмешливо-покровительственные нотки, он явно поучал инспектора.

Марфа не вмешивалась в разговор. Присев на кровать, она вязала варежки. Серый клубок шерсти перекатывался по чистому глиняному полу, спицы мелькали в проворных руках женщины, и она, пряча улыбку, исподлобья поглядывала то на бригадира, то на Зубова.