Широкую посуду квадратной формы домохозяйки заливали плотным слоем студня. Острым ножом делали вертикальный разрез посередине. И, потряхивая посудой, сдвигали оба куска студня, растягивая параллельно разрезу. Наблюдая за тем, как один студень ползет своим краем на другой… создавалась полная иллюзия движения евразийской плиты на африканскую… в темной толще земной тверди, которая открывалась пока лишь Дав-лятову и Нахангову. Безобидная игра при остром воображении делала очевидцами подземного царства всех остальных шахградцев.
Игра в кости… Давлятов спешил сразиться с новым своим соседом, имя которого никак не мог запомнить — Фоминиади? Фоминиди? Феми-стокл? — игра была порывистой, сопровождалась криками болельщиков… Давлятов бросил свою костяшку, Фемистокл свою шестигранную, с просечками от двух до двенадцати, что отмечало возрастающую силу землетрясения по шкале Рихтера.
Давлятов мнет костяшку в ладони, затем темпераментно бросает. За фортунные цифры «десять» и «одиннадцать» Фиминиди записывает себе ноль очков, а когда случайно костяшка ложится вверх цифрой «два» и так последовательно до «девяти», счастливцу засчитывается десять очков. Значит, есть надежда остаться в живых и при девятибальном толчке.
В итоге выигрывает Давлятов, записавший себе в сумме сто очков. Весело смотрит на сконфуженного Фоминиади, у которого снова вышло ноль очков, «зеро» — говоря жаргоном заядлых игроков.
Зеро! Любит же наш неунывающий шахградец — вечный баловень судьбы туманное словечко и этим спасается…
