Плавать с дельфинами - [66]

— Не хочешь искупаться, ма? Море сейчас идеальное. — Пандора отчаянно стремилась выбраться из этой комнаты, а заодно и оторваться от нахлынувших воспоминаний. Она хотела, чтобы море и белый, чистый песок смыли с ее тела все неприятные ощущения.

Моника, однако, проделала весь этот долгий путь вовсе не для того, чтобы так просто дать Пандоре уйти от ответов. От ответов на целый чемодан жалоб и претензий, которые она приволокла с собой.

— Сначала принеси мне еще такого же ромового коктейля. А потом посмотрим. Нет, лучше я сама схожу за коктейлем, а ты прочитай письмо. Я хочу узнать, что Ричард решил тебе написать.

— Но это письмо мне, и касается оно только меня. — Пандора даже удивилась, как резко и уверенно прозвучали эти слова. — А прочитаю я его тогда, когда захочу.

Лицо Моники исказила какая-то волчья ухмылка.

Пандора вздохнула. Конечно, мать давно уже знала, что было в этом письме. Она, безусловно, уже имела возможность отпарить конверт. Ибо с самого рождения Пандоры чувствовала себя в полном праве вмешиваться в ее личные дела. «Я ведь носила тебя в своем теле долгие месяцы. Поэтому ты кое-что должна мне теперь, — так любила говаривать мать. — Да, это уж точно. Ты кое-что мне должна».

— Я надену свое новое летнее платье и отправлюсь в бар. Согласно моему справочнику отелей и баров, в этой гостинице я могу пить столько, сколько в меня влезет. Ты выпьешь со мной чего-нибудь?

— Нет, спасибо. — Пандора все еще держала в руке письмо Ричарда. Ее чувства к мужу были сейчас какими-то неопределенными. Вдалеке от него, на этом острове, ей казалось, что отношения с ним вообще мало ее касаются. Конечно, порой она с сожалением вспоминала те славные моменты, что они провели когда-то вместе, но постепенно простое размеренное существование в добровольных границах отношений с Беном и новыми друзьями совсем отодвинули на задний план всю прошлую жизнь, не оставив места ничему, кроме радостей, исходивших от обилия вокруг солнца и моря. Сейчас ее занимали следующие проблемы: сделали ли миссис Джонсон операцию, ездила ли мисс Лаверн в Майами на свадьбу сестры и когда придет корабль со свежими помидорами и хрустящими холодными листьями салата? «Никогда не думала, что так буду жаждать свежих помидоров», — удивлялась Пандора… Она заставляла себя держаться только счастливого настоящего и не касаться куда менее счастливого прошлого.

Несколько фотографий выпало из конверта на ее загорелые колени. На одной была Гретхен, стоящая у красного «феррари» Ричарда. Ее белые волосы туго схвачены сзади повязкой. Молочной кожи словно бы ни разу не касалось солнце. На Гретхен были темные очки, скрывавшие ее альбиносовые, в розовых ободках, глаза. После своего предательства Гретхен неизменно напоминала Пандоре отвратительных волокнистых гусениц, что встречались иногда на капустных посадках.

Гретхен неоднократно говорила Пандоре о том, что ей следовало бы ухаживать за Ричардом, так сказать, «по-европейски». Иначе, мол, можно и мужа потерять. В ответ Пандора только смеялась. «Европейская» забота о мужьях казалась ей устаревшей, даже какой-то диккенсовской, сплетенной из глупого воркования, ласкания, дурацких похвал по тому случаю, что, мол, «папочка пришел вечером домой». Поэтому именно Гретхен первой вскакивала, когда Ричард приходил с работы, бросалась ему навстречу, подавала бокал с каким-нибудь напитком. Пандора в этот момент обычно работала на кухне, увязнув по локоть в полной посуды мойке. Впрочем, Фридриху, мужу Гретхен, тоже уделялось повышенное внимание, когда он приходил вместе с женой отобедать к Пандоре и Ричарду. Еду на стол для мужчин старалась подавать Гретхен.

По выходным Фридрих играл в гольф. Гретхен сопровождала его, но в основном сидела пухлым задом на раскладном стульчике. Ричард по вечерам в субботу играл в регби. В это время Пандора имела возможность удобно расположиться дома в гостиной и посмотреть телевизор. Когда же по воскресеньям Ричард с друзьями, захватив огромный запас пива, срывался на рыбалку, Пандора с удовольствием отправлялась в бостонский Музей изящных искусств или просто на прогулку вдоль берега Чарльз-ривер. Часто по воскресеньям она встречалась с Гретхен за обедом в ресторане «Пьер Фор». Та всегда приходила, увешанная сумками с новыми покупками. И весь застольный разговор поэтому сводился, в основном, к обсуждению цен на шмотки. Правда, после половины бутылки вина беседа неизбежно сворачивала на рассказы о сексуальной ненасытности Фридриха. Это приводило Пандору в смущение. Сама она отговаривалась лишь общими фразами о том, что у них с Ричардом все обстоит благополучно. Так оно, собственно, и было.

После Маркуса здоровая, незамысловатая, надежная любовь Ричарда в постели была для Пандоры очень полезной. Конечно, в той любви не хватало деликатности, нежного вступления, которые потом Пандора испытала с Беном, но ведь иначе и не могло быть, понимала сейчас Пандора, ведь Ричард являлся британцем. Отношение Ричарда к женщинам, как понимала сейчас Пандора, было основано на том, что женщин надо превозносить, ставить на пьедестал. Пандоре всегда казалось, что муж обращается с ней так же осторожно, как с чайным сервизом своей матери, словно бы боялся разбить ненароком. От нее же самой при этом требовалось лишь слушать мужнины школьные рассказы, смеяться над застольными шуточками его приятелей и вообще быть «здоровским парнем». «Здоровский» — было у Ричарда высшей похвалой. Так он хвалил Пандору за то, что она умудрялась не свалиться с лошади. Так же иногда он оценивал ее действия в постели.