Плаванье к Небесной России - [4]

Я вспоминаю, как мы с Аллой Александровной ехали в Саратов, к читателям и почитателям Даниила Андреева.

Она уже почти не видела. Но была бодра, в ее лице не сквозило и тени покорной беспомощности и неуверенности, обычной у ослепших людей.

В купе с нами ехали два старика. Как это водится, с попутчиками мы перекидывались какими-то словами. Им было куда меньше семидесяти. И я поймал себя на мысли, что Алла Александровна, которая старше их лет на десять-пятнадцать, которая слепа, куда моложе этих скучных, одряхлевших не столько телом, сколько душой людей, и вообще не имеет ничего общего с их унылой старостью.

И вот она читает стихи Даниила Андреева. Лицо ее приподнято, устремлено куда-то вверх, словно обращено не только к слушающим ее, но и к стоящему где-то за последним рядом (он и на большинстве известных групповых фотографий в последнем ряду) высокому, смуглому, с огромным ясным лбом, похожему чем-то на индуса, поэту. И в чтении ее угадывается его голос, как свидетельствуют слышавшие чтение самого Даниила Андреева.

Она всегда мечтала быть актрисой. Страстная детская мечта никуда не исчезла. Она упоенно играет в лагерной самодеятельности, и уже там, в бараке, подругам читает стихи Даниила. Без своих чтений она не представляет вечеров памяти поэта, конференций, научных собраний, ему посвященных. Сказав несколько слов, чаще всего, поспорив с невменяемыми любителями мистического тумана и оккультных бредов, она читает стихи. Стихи — присутствие самого поэта. Каждый раз она тщательно продумывает программу, репетирует, сомневается, волнуется, советуется. Она читала стихи Даниила Андреева, не отказываясь ни от одной возможности, перемогая болезни и немощи, по всей стране, в Париже, в Германии, на Мальте. Я был с ней лишь в нескольких поездках, но и я слушал ее в Новосибирске, Екатеринбурге, Смоленске, Брянске, и, конечно, в Трубчевске.

Помню, мы только познакомились, я только принялся читать эти удивительные рукописи, которые не сразу, частями, кусками приносила она мне в издательство — «Я вас ужасно боялась вначале, как всех редакторов!» — как в один ясный летний день увидел из окна своей толстопальцевской избушки, что у калитки стоит, нетерпеливо вглядываясь, Алла Александровна. Она торопилась узнать судьбу будущей книги, с которой начались мои занятия наследием Даниила Андреева. Шёл 88-й год, Алла Александровна была полна упрямой энергии, готова бежать и ехать куда угодно — нестарчески легкая, стройная, нервно-стремительная.

Болезни, слепота, годы не сделали ее другой. Она та же, неосмотрительная в увлечениях, резкая в неприязнях, спорах, иногда и несправедливая, готовая идти и ехать, ведомая кем-нибудь за руку, но все так же прямо держащая седую, с летящим профилем, голову, четко и молодо рассуждающая. Видимо, она в свою бабушку, в ту, что с цыганской кровью, которая дожила в полной ясности ума до 94-х. И я с ней спорил, даже ссорился, обижаясь на напраслины, но всегда дорожил и дорожу нашим знакомством. Ведь и вправду, таких женщин, как она, нет.

В ее утонченном и строгом скандинавско-северном облике чувствуется, что среди ее предков были датчане, литовцы, новгородцы. И есть в ней нечто от того любимого вагнерианцем Даниилом Андреевым образа Кримгильды, о котором он писал в своей поэме:

Летят года в беспламенные дали,

Но красоты не скроет вдовий плат…

В тюрьме, не зная где она, в каком лагерном краю, жива ли, Даниил Андреев писал:

Врозь туманными тропами

           Бытия

Пронесем мы нашу память,

           Наше я.

Если путь по злым пустыням

           Мне сужден,

Жди меня пред устьем синим

           Всех времен!

…Груз греха отдав возмездью

           И суду,

За тобою все созвездья

           Обойду.

Дней бесчисленных миную

           Череду, —

Я найду тебя! Найду я!

           Я найду!

Опять я прихожу в Брюсов переулок, поднимаюсь на седьмой этаж, выходя из лифта, вижу, как она ждет меня, неизменно широко распахнув дверь, и спрашивает: «Это вы, Борис Николаевич?» И мы опять говорим о делах поэта, которые все еще непросты, которых много, которые не дают ей успокоиться.

Книга «Плаванье к Небесной России» — увлекательнейший рассказ о необычной женской судьбе, о необычной любви, о необычном, не только для русской, но, видимо, и для мировой литературы, поэте и… о самой обычной для двадцатого века и нашей России доле. Литературный дар и чувство слова рассказчицы несомненны. Но книгу она из-за обрушившейся на нее слепоты уже не писала, а наговаривала, надиктовывала. Это сказалось на стилистике, на прерывистом, разговорном дыхании повествования. Но все равно — в книге звучит неповторимый голос Аллы Александровны, видны ее своенравная порывистость и нервный темперамент.

Даниил Андреев, в сущности, лишь недавно «вошел» в нашу литературу — наступило его мистическое время. А книга «Плаванье к Небесной России» — бесценное свидетельство его земного времени.

«По матери я — Никитина. Так вот, — сказала мне Алла Александровна как-то, — в мамином роду считали, что они происходят от того самого Афанасия Никитина, тверского путешественника в Индию». Я в это вполне верю. Поэтому ее не удивляла таинственная любовь Даниила Андреева к Индии, поэтому она так точно назвала и его, и свою жизнь плаваньем.