Плато - [8]
Он уже стоял в двух шагах от собственной судьбы в виде ветерана-полицейского, охранявшего выход из зала для транзитников с второсортными паспортами, не запасшихся визой в Аркадию, в необъятный мир, где царила рождественская музыка, и сырой снежок неторопливо падал с низкого неба на плоские крыши двух- и четырехквартирных домиков, на золотые арки котлетных заведений, на огромные старомодные автомобили бережливых жителей Новой Земли.
Или все-таки зависть? Ужасное чувство. Везучему сопернику достается женщина с короткой стрижкой. Бампер передней машины исчезает в тумане, и ее водитель издает глумливый короткий гудок. Попутчики-аркадцы отправляются в буфет пить пиво в пластмассовых стаканчиках, а ты наклоняешься к фонтанчику с питьевой водой. И всю - или почти всю - зависть, всю тошноту можно было побороть одним словом, одним решительным шагом!
В окно транзитного зала полицейский видел своим усталым профессиональным взглядом уголок крыши двухэтажной гостинички, выстроенной как раз для тех, кто с разнообразным акцентом произносил это магическое слово. Сколько их было, Бог весть как скопивших на транзитный билет. Даже благополучные турки произносили его, даже португальцы, впоследствии изобретавшие самые удивительные сказки о том, как их преследовали на родине за отход от католической веры. Добросердечная Аркадия всех пропускала сквозь дверь Сезама, которую охранял безоружный - нет, с крестообразной дубинкой на поясе - полицейский Именно на дубинке остановился блуждающий взгляд блуждающего Гостя, когда он почти вплотную приблизился к полицейскому, и тот подобрался, отодвинулся, сфокусировал на транзитнике строгие вопрошающие глаза. Под расстегнутым, довольно поношенным черным пальто транзитника виднелся свитер домашней вязки, из дорожной сумки торчал ворох славянских газет. Полицейский чуть отступил к двери. Транзитник смотрел на него уже на две, на пять, на десять секунд дольше, чем следовало. Заговаривать с возможными беженцами первым запрещалось, и полицейский ждал, волнуясь. Не один такой транзитник, повращавшись по залу ожидания и поглазев на заветную дверь, отходил от нее со смущенным вздохом.
Человек в черном пальто застыл на месте и губы его шевельнулись.
- Чем могу помочь, сударь? - спросил полицейский.
Транзитник на сносном английском повторил свою фразу. Он был бледен, будто от потери крови, или - полицейский угадал, - от сильной тошноты. Дверь мгновенно открылась, пропустив беглеца в длинный пустой коридор, куда выходил ряд однообразных конторских дверей. Полицейский включил рацию для доклада. Через долю секунды другой гражданин Отечества уже ломился в захлопнутую дверь, выкрикивая что-то на непонятном языке, а отстранившего его сержанта начал осыпать мертвыми, сердитыми словами с сильным славянским акцентом. Рейс задержался, однако транзитник, перед глазами которого все маячила мясистая лапа его спасителя на ручке двери, остался в Гусево. Багаж его сгрузили с самолета и отправили в желтую гостиничку недалеко от летного поля.
Глава четвертая
Из окна особняка, по неведомым причинам принадлежавшего его товарищу, он видел снег под старыми кленами двора, уже проседающий под набиравшим силу солнцем, - нежно-белый, ну, может, самую малость сероватый: воздух на Западном склоне был еще чище, чем в других районах города. Вожделенный город, само название которого - со времен всемирной выставки, а затем и олимпиады - звучало, как музыка, вообще ничуть не обманул его беженских ожиданий.
Со вкусом одетые прохожие были приветливы и беззаботны.
Богатые - сказочно состоятельны.
Бедные были... но такую бы нищету да в Отечество, с улыбкой иронического всезнания вдыхал Гость шершаво-клубничный, с кислинкой, запах ананаса, струившийся с подоконника его комнаты. Нет-нет, жаловаться не на что. В страну впустили без разговоров, определили пособие, поразились, когда он, насквозь иззябнув на ледяных ветрах Новой Земли, через месяц уже доказывал непонятливому чиновнику, что не хочет злоупотреблять доверием государства и потому не подачек хочет, а работы. Он не совсем лукавил - разумеется, тянуло переселиться в более южные области, но на первом месте стояла жажда насладиться не зажиточностью нового общества, а его честностью. Начать все сначала, доказать, на что ты действительно способен, коли уж есть все возможности. И вот, пожалуйста, первая ослепительная улыбка судьбы, точней, вторая. Первая принадлежала молодому лейтенанту Королевской Конной Полиции, который под яростный стук отечественных кулаков с той стороны железной двери спешил по люминесцентному коридору аэропорта навстречу новому беженцу. Все возможности, повторил он вполголоса.
- Ты уверен?
- Конечно, Сюзанна, - он не поднял головы от дубовой поверхности стола. - Все возможности. Ты разве знала, что я здесь?
- Я не спала.
- Что же сразу не спустилась?
- Не хотела лишний раз видеть этого самодовольного негодяя.
- А меня?
- Откуда мне знать.
- Как!? - он вскинул голову. - После семи лет разлуки?
- Разлука бывает между любящими и любимыми, а ты разве любил меня?
- Как сорок тысяч братьев, девочка. Я тебе столько писал, и ни разу не получил ответа.
Бахыт Кенжеев. Три стихотворения«Помнишь, как Пао лакомился семенами лотоса? / Вроде арахиса, только с горечью. Вроде прошлого, но без печали».Владимир Васильев. А как пели первые петухи…«На вечерней на заре выйду во поле, / Где растрепанная ветром скирда, / Как Сусанина в классической опере / Накладная, из пеньки, борода».
В книге известного популяризатора науки Петра Образцова и его однокурсника по химическому факультету МГУ, знаменитого поэта Бахыта Кенжеева повествуется о десятках самых обычных и самых необычных окружающих человека веществах – от золота до продуктов питания, от воды до ядов, от ферментов и лекарств до сланцевого газа. В конце концов сам человек – это смесь химических веществ, и уже хотя бы поэтому знание их свойств позволяет избежать множества бытовых неприятностей, о чем в книге весьма остроумно рассказывается.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Всю жизнь Бахыт Кенжеев переходит в слова. Мудрец, юродивый, балагур переходит в мудрые, юродивые, изысканные стихи. Он не пишет о смерти, он живет ею. Большой поэт при рождении вместе с дыханием получает знание смерти и особый дар радоваться жизни. Поэтому его строчки так пропитаны счастьем.
Книгу «Послания» поэт составил сам, как бы предъявляя читателю творческий отчет к собственному 60-летию. Отчет вынужденно не полон – кроме стихов (даже в этот том вошло лишь избранное из многих книг), Бахыт Кенжеев написал несколько романов и множество эссе. Но портрет поэта, встающий со страниц «Посланий», вполне отчетлив: яркий талант, жизнелюб, оптимист, философ, гражданин мира. Кстати, Бахыт в переводе с казахского – счастливый.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Предлагаем вашему вниманию роман известного македонского писателя Живко Чинго "Большая вода".
Рассказы «Когда хоронили Маурица», «Сестра невесты» и «Сочельник» — перевод Л. Виролайнен. Рассказ «Серебряное крыло» — перевод В. Смирнова. Остальные рассказы и «От автора» — перевод Т. Джафаровой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Свобода — это круг нашего вращенья, к которому мы прикованы цепью. Притом что длину цепи мы определяем сами — так сказал Заратустра (а может, и не он).
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.