Платиновый обруч - [31]

— Ну и шумливый ты, — Леб поморщился. После длительной работы с серийными он отвык от особенностей Малыша. — Скрипишь, как несмазанная телега. Неужели не можешь привести себя в порядок?

— Могу, но на это не было задания.

«На то, чтобы копаться в себе, ты задания не требуешь», — подумал Леб, а вслух сказал:

— Хватит посторонних разговоров, получай программу.

Начав эксперимент, Леб забыл о всех своих опасениях и волнениях. Малыш работал великолепно. Казалось, у него были заранее подготовлены ответы на все случаи.

Сколько времени потерял Леб с этими безмозглыми серийными, которые на виду у заводских зевак выставляли на посмешище себя и его тоже! Леб неторопливо закончил записи в журнале и потянулся, разгоняя приятную усталость.

— Хватит на сегодня, Малыш, а то на завтра не останется. Приведи себя в порядок и отдыхай до утра. — Леб был очень доволен и позволил себе шутку: — Только сам не копайся в своих внутренностях.

— Я знаю, это строго запрещено, профессор, но я прошу не исправлять дефекты схем.

«Опять начинается. — Леб насторожился. От хорошего настроения не осталось и следа. — Что же он еще скажет, этот робот?» Но Малыш молчал…

Весь вечер Леба не покидали мысли о Малыше и Крузе. Лишь теперь начинал он понимать, какими странными были отношения этой пары. Человека и робота.

Кем они были друг другу? Что соединяло их?

Неожиданно в коридоре раздался какой-то шум. Леб не сразу распознал характерное жужжание робота.

Малыш шел на жилую половину дама. Что это могло значить? Лязг железной руки, коснувшейся ручки двери, заставил Леба вздрогнуть.

— Я пришел пожелать вам спокойной ночи, — Малыш сдержанно поклонился и, не дожидаясь ответа, снова зажужжал по коридору.

Леб продолжал смотреть на дверь, пока шум в коридоре не затих.

Утром он поднялся рано. Бесцельно бродил по городу часов до одиннадцати. Почувствовав голод, наскоро перекусил, закончив легкий завтрак стаканом вина.

«Вчера он пришел пожелать мне спокойной ночи, а что будет сегодня, завтра?.. Быть может, он захочет рассказать кому-нибудь историю своей жизни или своих хозяев? Передать их мысли, поделиться воспоминаниями… А может, уже делился?»

Леб заторопился домой. Какой-то смутный страх подгонял его. В подъезде он столкнулся с одним из своих коллег.

— Дорогой Леб, целый час дожидался тебя, но не жалею. Малыш замечательный собеседник. Он намного превосходит последние модели. Поздравляю тебя. Однако обрати внимание на слишком обширную память Малыша. Он вспоминает такие моменты, о которых можно было бы и не говорить.

Леб почувствовал, что бледнеет. Под его напряженным и пристальным взглядом коллега опустил глаза и поторопился распрощаться. Леб не стал задерживать гостя.

Напустив на себя безразличный вид, он поднялся к себе. Нарочито неторопливо разделся и сразу прошел в лабораторию.

— Здравствуй, Малыш. Ты готов к работе? — прямо с порога поинтересовался он.

— Готов, дорогой профессор.

«Дорогой» — что-то новое. Что это может значить?

Леб повернулся к Малышу и, скрывая волнение, спросил:

— Почему ты назвал меня «дорогой»?

Ответ был краток:

— Чувствую необходимость.

Леб заставил себя спокойно подойти к столу, достать журнал наблюдений, приготовить приборы.

— Подойди, Малыш.

Робот как будто сгорбился, понуро подошел к хозяину.

— О чем ты беседовал сегодня с гостем, пока меня не было?

— О работе.

— Еще о чем?

— О вас, дорогой профессор.

Леба передернуло от такого обращения.

— Что вы говорили обо мне?

— Я отвечал на вопросы и говорил только хорошее.

— Продолжай, продолжай, Малыш.

— Вопросы касались Круза, вашей совместной работы. Но я говорил только хорошее.

— А ты мог сказать что-нибудь плохое?

— Нет. Но иногда Круз говорил мне, что вы хотите стать хозяином. Об этом я никому не должен говорить. Так сказал Круз…

Леб выдвинул из-под стола ящик, немного покопавшись, достал широкие блестящие кусачки. До его сознания доходили отдельные слова робота. Машинально он открыл дверцу на его груди, и оттуда, словно сотня глаз, глянули разноцветные огоньки. На какое-то мгновение Леб заколебался и прислушался.

«…и с того момента ваше желание исполнилось. Круза больше не было…» — говорил Малыш.

Слух вновь отключился. Леб просунул внутрь кусачки.

Кабель из тысячи тончайших проводов легко подался под блестящими лезвиями. Сразу же стало темно и совсем тихо.

Спустя полгода Леб невольно подслушал разговор двух молодых физиков:

— Совсем недавно он был фабрикой новых идей.

— Выдохся.

— Для него это сейчас уже не так важно,

Ночь в ином измерении

Нездешнего мира мне слышатся звуки,

Шаги эвменид и пророчества ламий…

Но тщетно с мольбой простираю я руки, —

Невидимо стены стоят между нами.

В. Брюсов, «Мучительный дар», 1895

Но живут, живут в N измереньях

Вихри воль, циклоны мыслей, те,

Кем смешны мы с нашим детским зреньем,

С нашим шагом по одной черте!

Наши солнца, звезды, все в пространстве,

Вся безгранность, где и свет бескрыл,

Лишь фестон в том праздничном убранстве,

Чем их мир свой гордый облик скрыл.

В. Брюсов, «Мир N измерений», 1923

Единство жизни есть высшая цель, и любовь — высший разум!

А. Богданов, «Красная звезда», 1908

…брось куплю и злато, ложь и нечестие, оживи мысли ума и чувства сердца, преклони колени не пред алтарями кумиров, но пред алтарем бескорыстной любви…