Платформа Токсово - [5]
По какому поводу?
Жар достает от кафельной печи. Голландка? Любой бы на моем месте разомлел, но я ни в одном глазу. Чтобы себе это подтвердить, я допиваю старку. Звук хрусталя вызывает издали низкий голос:
– Вот что я вам скажу. Причем, без всякой гуманоидной иронии, без аденоидного, знаете ли, фырканья… Я другой такой страны не знаю.
– Где так вольно дышит человек?
Он открывает глаза.
– А знаете… Ведь это где-то наглость. Наделить кого-то собственной алчбой, да еще и добиваться, чтобы завернули. В конце концов, я не последняя инстанция. Долбите сами. Вам, конечно, трудней, чем нам. Я понимаю ваш трагический сюжет. Вы еще дальше от. Вы – после… И все же – сами, сами… Все равно будет только то, что будет. Авось, небось да как-нибудь…
Глаза обратно не закрылись.
Просто расфокусировались. Так он и уснул – с открытыми. Такого я не видел. Это было жутковато – сидеть в присутствии писателя, спящего с открытыми глазами. Но я своего добился. Не зря добирался сюда из Ленинграда, в Ленинград из Москвы, в Москву – из дыр, куда забросило… Цель жизни, можно сказать. Удостовериться, что в принципе возможно. Без всяких там имений, с Ясной начиная. Здесь и сейчас. Даже если свободен только он один…
Я проснулся, уронив голову с ладони. Подумал, что пора побриться. Решил, что бриться вообще не буду – отращу-ка бороду. Бабушка будет против. Но все равно скоро в Москву. Встал из-за стола. Разделся до трикотажа, который был в обтяжку и позорно голубой. Берлогу выстудило. Дрожа, забрался под шкуру. Громадный был медведь. Под ней, тяжело-жесткой, поместились бы и пятеро. Кумир закатился так, что даже человеческим теплом не веяло. Зуб на зуб не попадал. Свернувшись, как зародыш, я крепко сжимал себя в объятьях. Как бы подчеркивая обособленность. Но факт оставался фактом. Приблизился я так, что дальше некуда. Наглость, конечно. Такая, что не слышал и не читал. В чужую влезть постель. Как зарубежная славистка. Прецедента в литературе не было. В русской, во всяком случае. Где нет верленов и рембо. Но тем не менее. Попробуй расскажи, как было. Все равно подумают нехорошо. Даже если в лицо не засмеются, то за спиной дадут себе волю. Слухи начнут распространять. Но разве виноват? Заслушался, забылся. Счастливые часов не наблюдают. Вот и не взглянул. Согревшись, я расстегнул свои часы. Выпростал руку на холод, положил на табурет и взял машинопись.
На первой странице ржавая вмятина от скрепки.
Что это было? Свобода, вот что. Читая, так и ликовал. Свобода!
Когда рука околевала, брал рукопись в другую, отогревая свой кулак подмышкой. Автор иногда вдруг начинал мучительно скрипеть зубами. Что пугало. Ну как вдобавок пернет? Мысль была постыдной, но реалистичной. Сонная попа барыня. Как отвечала баба Нюша, когда утрами, врываясь в комнатку прислуги, я кричал ей: «Фу! Нафунькала!». Тем более, что барыня нажрамшись алкоголя с химией. Заранее готовый к испытанию, решил остаться непоколебимым. Нет, мой любезный. Кишечными газами нам кайфа не сломать. Но он держался тоже. Не падал с взятой литературой высоты. И постепенно я расслабился.
Не выдержав в каком-то месте, повернулся от света керосина и посмотрел на него – рискнувшего все это написать. Глубокое забытье закрыло ему глаза. Разгладило морщины. Теперь он был моложе мужика, дающего в котельной жару. Даже стал похож на русского. Настолько, что могли бы взять на роль белогвардейца. Обесцвеченная стирками кальсонная рубашка была заношена по кромке, огибающей ключицы, а в ямке, вторя пульсу, подрагивал зеркально крестик, который он носил, конечно, ради этой вот черненой надписи церковнославянской вязью…
Спаси и сохрани.
В туфлях на босу ногу я вышел в снег. Проложил следы по ступенькам и дальше в сад – туда, где позволило приличие. Расстегнул и вынул. Тихо мело. В сером рассвете проступали белые формы без стволов. Странно было мне здесь. Мама гордится, что вывозила нас на дачи. Подвиг, конечно. В послевоенное то время. Ораниенбаум. Где сын хозяйки, который был дебил, извлек огромный хуй и предложил дрочить в обмен на ножик подержать. Где потом овчарка укусила. Беспризорная. Хотя еще при Сталине. Возили на уколы. Везде были платформы. Лисий нос, Никольское. Тоже и в этом направлении – к границе. Но не запомнил ничего, кроме названий. Репино. Бернгардовка. Леонид Андреев, Горький, Маяковский. Чукоккала. Ненавижу дачи. Весь этот сезонный ритуал с выездом на, так сказать, природу. Неужели предстоит? Нет, я скорей сменю страну, чтобы не выезжать из города. С облегчением я выдохнул. Глянул, забросал пунктир.
На табурете горела лампа. Я застегнул часы и вправил кончик. Оделся, завернул фитиль.
Взявшись за край надверной шкуры, оглянулся.
Писатель спал, казалось…
Волнуются, конечно. Что поделать. Свобода – верность самому себе. Приеду, снова погружусь в архив, а вечером к Наташе. Которая обижена, конечно. Неужели придется обратно в Москву с презервативом. Высплюсь сначала. Нет, сначала кофе. Под ногами поскрипывает мягко. Прочь. Прочь от дачной местности.
В гимназическом аттестате с двуглавым гербом, который дед мне не показывал, я обнаружил, что был он не первый ученик. Немецкий уд, французский хор.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сергей Юрьенен имеет все, что нужно писателю: мощную и хорошо управляемую память; выносливую, надежную, с пожизненной гарантией фантазию, конструктивно объединенную в один блок с памятью; фразу, в которую не то что с лишним словом или запятой не сунешься — из которой вздох не вычеркнешь. Он при жизни достиг покоя и света, который был обещан одним странным господином одному писателю — помните: маленький домик в саду, лампа горит в домике, все готово к ужину, и пара гуляет, приближаясь к своему жилищу.Роман «Словацкий консул» — о судьбе отдельно взятого эмигранта, во времена Союза и после, а топографически — от «коварных коридоров МГУ» до улицы Мраза, дом 10, что в Братиславе.
Книга Сергея Юрьенена, одного из самых тонких стилистов среди писателей так называемой новой волны, объединяет три романа: «Беглый раб», «Сделай мне больно» и «Сын Империи». Произведения эти, не связанные сюжетно, тем не менее образуют единый цикл. Объясняется это общностью судьбы автобиографического героя — молодого человека, «лишнего» для России 1970-х годов. Драматизмом противостояния героя Системе. Идеологической подоплекой выношенного автором решения/поступка — выбрать свободу. Впрочем, это легко прочитывается в текстах.
О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.
Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.