Платье из черного бархата - [46]

О да, она слишком хорошо знала, что могло произойти, но постаралась отогнать черные мысли и в свою очередь запальчиво возразила:

– Если вы так поступите, он скажет, что защищался. А в суде найдутся честные, справедливые, богобоязненные люди, которые не пойдут против правды.

– Очень может быть, что в суде заседают благородные люди. Но чье слово будет иметь больший вес: Дэйви или мое? Кроме того, от кого и от чего он себя защищал? Я обещал купить ему пони, но из-за финансовых затруднений не смог выполнить обещания. Мой поверенный это подтвердит. Мое имя ничем не запятнано. Меня знают как живущего уединенно преподавателя университета, анахорета. Я происхожу из достаточно известной, как вы, Рия, выразились, богобоязненной семьи. Более того, никто не знал о моей слабости в Оксфорде. Я боролся там с ней. – К интонации Персиваля прибавился мрачный оттенок. – Как сказано в Библии, я не вводил себя во искушение, поэтому не считаю себя низким и грязным созданием с черными мыслями, каким вы назвали меня.

Он попытался выпрямиться, но покачнулся и счел за лучшее сесть на постель. Рия смотрела на него, плотно сжав губы и крепко сцепив перед собой руки. Он лег, с тяжелым вздохом откинулся на подушки и продолжал:

– Тол рассказал мне, что ваш сын все время жил у него. Теперь Дэвида наняли хозяева «Холмов». Это неплохое начало для него: ему хотелось к лошадям. Но как долго он задержится на этом месте, зависит целиком от вас.

Рии стоило большого труда заговорить, однако она справилась с волнением.

– Если, мистер Миллер, вы на самом деле сильно любите его, то… не сможете навредить ему. Вы не допустите, чтобы его, его… – Голос ее прервался.

– Чтобы его сослали на каторгу или отправили в тюрьму? – продолжил он, не спуская с нее глаз. – Ошибаетесь… я пойду на все, только бы задержать здесь вас… и детей… О, нет-нет… – хозяин жестом предупредил ее возражение, – можете не волноваться: детям ничто не грозит. Они никак не затрагивают мою душу. Я не испытываю к ним никаких особых чувств. Двое младших видятся мне замарашками, даже когда аккуратно одеты и чисто умыты. Что касается Бидди… мне просто жаль, что она не родилась мальчиком. Потому что все те знания, что она впитывает, как губка, не принесут ей пользы. Если Бидди выйдет замуж за человека из своей среды, то станет презирать его за невежество. На брак же с мужчиной, равной ей по уму, едва ли приходится рассчитывать. Независимо от того, стану ли я дальше заниматься с ней или нет, она все равно продолжит ученье. В нее заложена прочная основа, с ее пытливостью и настойчивостью она не останется на месте. Хотя вообще-то, жизнь у нее впереди незавидная. Так что вам, Рия, не следует волноваться. Можете быть спокойны за своих трех серых воробышков. Теперь вернемся к Дэвиду. Его будущее целиком и полностью зависит от вас. Я, не задумываясь, поступлю так, как сказал, если вы уйдете от меня к Толу. Ведь именно к нему вы собираетесь уйти, потому что он питает к вам симпатию. Я давно уже это заметил. Клянусь, я сдержу слово… не сомневайтесь.

Рия не помнила, как добралась до кухни, и не могла бы потом сказать, как долго просидела там, бездумно глядя в огонь. В голове билась одна и та же мысль: «Хозяин так и сделает, он выполнит свою угрозу». Ей запомнилось выражение его глаз, когда она покидала комнату.

Что же за человек Персиваль? С одной стороны, он казался ей существом, вызывающим жалость, которому нужна забота, внимание, материнская любовь. В то же время, она видела в нем дьявола, холодного и расчетливого. Раньше ей не приходилось встречаться с натурами настолько противоречивыми. Казалось бы несовместимые черты прекрасно в нем уживались. И теперь она оказалась накрепко привязана к этому человеку.

Ей придется забыть о Толе. Конец надеждам на счастье, любовь… никогда не суждено ей унять тоску томления, так давно мучающую ее… И сына она потеряла. Да, она потеряла его… как если бы его услали на далекую каторгу. Об этом говорила каждая их встреча после того рокового дня. Она ясно чувствовала, как с каждым разом он все больше отдаляется от нее. Рия помнила их разговор накануне того дня, когда сын должен был поступить на службу к хозяевам «Холмов».

– Ты не останешься с хозяином, мама? – спросил ее Дэйви.

– Нет, – пообещала она, – как только он сможет ходить, я перееду к Толу. – Затем, с трудом подбирая слова, она постаралась внушить сыну, что опасность продолжала ему угрожать, и следует быть осторожным. – Ты… никогда не должен никому даже намекать, что хозяин… ну, ты понимаешь меня… что ты… нравился ему. Люди начнут задумываться, что и как, и если о мистере Миллере пойдут разговоры… он может… обозлиться на тебя и, чтобы защитить себя и свое имя, подаст на тебя в суд.

– Я знаю, мама, – понурился Дэйви. – Очень жалею, что все так вышло. Но он хотел меня, ну… приласкать. Если бы он купил мне пони, я, может быть, это и стерпел. Но я так расстроился и огорчился… Да еще я подумал, что он пьян…

Рия смотрела на сына в изумлении, в голове вертелись его слова: «Я бы стерпел, если бы он купил мне пони». Нет, она не ослышалась, Дэйви ясно сказал, что не оттолкнул бы хозяина, если бы получил то, о чем мечтал. В эту минуту она осознала, что плохо знала своего сына. Однако она постаралась убедить себя, что Дэйви не понимал, что говорил.