Плата за обман - [45]

На снимках, что были сделаны внутри бутика, Вера увидела себя. Вот она стоит рядом с Mирой на фоне девичьих тряпочек ярких цветов и легкомысленных фасонов. Это запечатлели тот момент, когда они начали разговаривать и Вера выставила «защиту». Камеру не загипнотизируешь, а фотограф как раз снимал над их головами кудрявый логотип с витиевато закрученными буквами «М» и «Л», украшенный сердечками. Такие логотипы красовались повсюду. Видно было, что Мира переживает: она часто моргала и поправляла волосы, поэтому кое-где она была заснята с закрытыми глазами.

— Это надо удалить, — сказала Сотникова.

— Да, действительно, — подхватил Дегтярев, — что же ты?

Фотограф торопливо пообещал, что некачественные фотографии он сейчас же удалит. И принялся всячески подлизываться к начальству: дескать, как нам повезло с руководителем, это что-то. В особо важных для журнала делах главный редактор каждому работнику помогает.

— А вот и кадры с фотосессии Миры Ладыгиной… Глеб Данилыч развлекал ее байками и шутками, пока я ставил свет, а Инга гримировала. Поэтому девочка и получилась такой жизнерадостной. А вообще-то она вначале была грустная.

«Это похоже на правду», — подумала Вера.

Вера и Даша вышли в коридор. Дегтярев, тенью следовавший за гостьями, задержался: его схватил за руку Гоша Стоян и принялся что-то горячо рассказывать.

Веру слегка тронули за плечо, она обернулась.

— Я хотела объяснить… — шепотом сказала Альбина Фоя. Лученко кивнула. — Это Глеб велел, чтобы я не занималась интервью с Ладыгиной. Он сказал: «Слишком много чести зеленой девчонке, которая стала знаменитой благодаря папиным миллионам. И так о ней вся пресса шумит». Вот я и послала Оксану… Ладно, я побежала. — Она скрылась за углом коридора.

Подкатился Дегтярев, спросил с привычной для него иронией:

— Теперь куда изволите?

— Мне бы хотелось поговорить со стилисткой, которая занималась Мириным макияжем перед фотосессией для журнала.

— Ага… Пожалуйста! Прошу! — Глеб Данилович указал на ту часть коридора, где находились дизайнеры журнала. В соседнем офисе должна была работать с художественным редактором Инга.

Главред открыл дверь комнаты и остановился в проеме, заслонив его своим упитанным телом. Вера еще ничего не видела, но уже почувствовала: что-то случилось.

Дегтярев сдавленно произнес длинное грязное ругательство.

— Разрешите! — резко сказала Лученко, отодвигая его в сторону.

На полу лежала девушка без признаков жизни. Из носа вытекла кровавая дорожка. Вера оттянула веко лежавшей и посмотрела глаз. Проверила пульс, потом просунула руку под шею девушки и провела пальцами от основания черепа до спины. Затем, поднявшись с колен, обратилась к Дегтяреву, чье сопение слышала у себя за спиной:

— Срочно вызывайте «скорую» и милицию. И не вздумайте к ней прикасаться.

— Господи! А милицию-то зачем?! — пролепетал главный редактор. — Она же просто в обмороке.

Лученко посмотрела ему прямо в глаза.

— Вызывайте медиков и милиционеров, да побыстрей! Ей сломали шею, понятно вам?

Глеб Данилович резко развернулся и побежал по коридору.

— Боже мой! — прижала руки к груди Дарья Сотникова. — Это несчастный случай, да? Или ее убили? Но ведь это случилось именно тогда, когда мы находились в редакции и разговаривали со всеми! Кто это мог сделать? И за что? Почему?

— Кто-то очень не хотел, чтоб мы с ней пообщались. И этот кто-то, наверное, работает в редакции журнала «Эгоист», — задумчиво и печально покачала головой Вера. — А теперь мне нужно срочно позвонить.

Она отошла в сторону, достала телефон и принялась набирать номер.

* * *

После заявления, сделанного Маратом Ладыгиным в прямом эфире, прошло едва ли три минуты, он еще только вышел в коридор, собираясь покинуть здание телевидения, — и тут заверещал телефон. Бизнесмен посмотрел на монитор и увидел четыре буквы: «Рита».

Его бывшая жена, мать Миры…

— Как это могло произойти?! — сбиваясь с дыхания, прокричала она в ухо бывшему мужу.

Маргарита Голубенко имела спокойный характер и, как это свойственно медикам, относилась к человеческим трагедиям с некоторой долей профессиональной отстраненности. Но, узнав о похищении родной дочери, не стала сдерживаться.

— Здравствуй, Марго, — ответил Ладыгин, не придуман ничего лучше приветствия.

— Что случилось? Рассказывай! — Рита терпеть не могла, когда муж называл ее Марго. Но сейчас она даже не заметила неприятного обращения.

— Она пропала. В аэропорту, в Борисполе.

— Прямо у тебя на глазах?!

— Мира отошла в туалет, и оттуда ее выкрали.

— И ты допустил, чтобы это произошло! — сказала Рита, уже рыдая. — Теперь я поняла, зачем ко мне приезжали твои люди и всюду вынюхивали, задавали идиотские вопросы! Ты думал, это я ее украла! Господи, какой же ты дурак!

— Послушай, Марго! Я тоже страшно расстроен. Но мы делаем все возможное, чтоб вернуть мою дочь.

— Мою! Она и моя дочь! Которую ты у меня отобрал! Теперь доволен? И не называй меня Марго! — сорвалась на крик женщина. — Ты расстроен, видите ли! Вы делаете все возможное? Ты уже сделал все возможное, чтоб это произошло!

— Рита! Прекрати! Возьми себя в руки! — Ладыгин держался из последних сил, ему хотелось швырнуть телефон в стену. Но он понимал, что, сломав трубку, не добьется ничего, кроме минутной разрядки гнева. К тому же он чувствовал, что их с бывшей женой объединяет сейчас, что-то очень важное и не стоит ее обижать. Криками и взаимными упреками горю не поможешь. Пусть выкричится, в конце концов.