Плата за красоту - [29]

– Все равно прости. – Он опустил глаза на поставленную перед ним тарелку. – Овсянка?

– Она защитит твой желудок.

– Миссис Пэтч всегда кормила меня овсянкой, – сказал Эндрю, вспомнив строгую неулыбчивую кухарку, служившую в их доме, когда он был мальчиком. – Каждый день на завтрак была овсянка – осенью, зимой и весной.

– Миссис Пэтч знала, что это полезно.

– Она обычно поливала кашу кленовым сиропом. Помимо ее воли губы Энни расползлись в улыбке. Она открыла шкафчик и достала сироп. Эту кухню она знала, как свою собственную. Рядом с сиропом поставила тарелку с поджаренным хлебом.

– Ешь.

– Да, мэм. – Эндрю осторожно положил в рот первую ложку каши, словно боясь, что его сейчас вывернет наружу. – Вкусно. Спасибо.

Наконец его щеки слегка порозовели. Энни села за стол напротив него. Друзья познаются в беде, подбодрила она себя. И они должны быть честными друг с другом.

– Эндрю, тебе пора остановиться.

– Знаю. Мне не следует так много пить. Она подалась вперед, взяла его за руку:

– Если ты выпиваешь первую рюмку, то следом выпиваешь вторую, а потом – третью. Эндрю раздраженно пожал плечами:

– Нет ничего ужасного, если человек выпивает время от времени. И нет ничего ужасного, если он время от времени напивается.

– Да, но только в том случае, если этот человек алкоголик.

– Я не алкоголик. Она выпрямилась:

– Я работаю в баре, и я была замужем за пьяницей. Я знаю все симптомы. Существует большая разница между теми, кто знает свою норму, и теми, кто не может остановиться.

– Я могу остановиться. – Он поднес к губам чашку с кофе– Вот ведь сейчас я не пью, верно? Я не пью в институте. А то, что я изредка выпиваю, на моей работе никак не сказывается. И потом, я же не напиваюсь каждый вечер.

– Но ты каждый вечер пьешь.

– Так же, как половина человечества. Ну какая разница: выпить два бокала вина за ужином или пропустить два стаканчика перед сном?

– Ты сам все прекрасно понимаешь. Так же, как и я. Мы с тобой оба были пьяны в ту ночь… – Она не могла дальше говорить. Ей казалось, что она сможет, но у нее не получилось.

– Господи, Энни– Он взъерошил руками волосы. Воспоминание заставило его вспыхнуть от стыда– Мы же были совсем детьми.

– Мы были достаточно взрослыми, чтобы сделать себе ребенка. Правда, ненадолго. – Энни стиснула губы. Во что бы то ни стало, она должна это проговорить. – Хотя бы частично– Мы были глупыми, невинными, безответственными. Я понимаю. – Как будто такое можно понять, подумала она. – Но после той истории я крепко усвоила урок: нельзя терять над собой контроль, иначе попадешь в беду. А ты, Эндрю, контроль над собой утратил.

– Разве то, что произошло пятнадцать лет назад, имеет какое-то отношение ко мне сегодняшнему? – воскликнул он и тут же пожалел о сказанном, но было поздно – Энни оттолкнулась, как от удара. – Нет, я не в том смысле. Я просто хотел сказать – – Лучше помолчи– Голос ее был холодным, отстраненным. – Давай лучше делать вид, что между нами ничего не было. Я бы не заговорила о той истории, если б ты не оказался в такой ситуации. Еще тогда, в семнадцать лет, ты увлекался выпивкой. А я не пью и никогда не пила. До сих пор ты более или менее держался, но теперь пересек черту. Не ты пьешь спиртное, а оно высасывает из тебя душу. Нужно вернуть контроль над положением. Говорю тебе это как твой друг. – Она встала, погладила его по лицу. – И не приходи больше ко мне в бар. Я тебя обслуживать не стану.

– Да брось ты, Энни…

– Захочешь поговорить – приходи, а выпивки не получишь.

Она взяла пальто и быстро вышла.

Глава 7

Райан осматривал Южную галерею и восхищался распределением источников света, умелым использованием пространства. Да, Джонсы свое дело знают. Экспозиции были устроены просто замечательно, с обязательными пояснительными текстами – ненавязчивыми, но информационно насыщенными.

Вполуха он слушал, как голубоволосая экскурсоводша рассказывала небольшой группе посетителей о великолепных мадоннах Рафаэля.

Рядом шумная толпа школьников слушала хорошенькую брюнетку. Вскоре, к большому облегчению Райана, их увели к импрессионистам.

Не то чтобы он не любил детей. Он безбожно баловал своих многочисленных племянников и племянниц, обожал с ними возиться. Но работе дети, как правило, мешают. А Райан очень ответственно относился к своей работе.

Охранники не мозолили глаза, но их было достаточно. Он замечал, где они стоят; а по осторожному взгляду, который один из охранников бросил на часы, он понял, что скоро будет смена.

Со стороны казалось, что Райан бесцельно бродил, останавливаясь перед тем или иным экспонатом. На самом деле он считал шаги. От двери до камеры в южном углу, от камеры до арки, от арки до следующей камеры, оттуда – до цели.

Перед бронзовой статуэткой пятнадцатого века он постоял ничуть не дольше, чем перед любой другой картиной или скульптурой. Бронзовый «Давид» был истинным шедевром: юный, дерзкий, стройный, праща готова сделать исторический бросок.

Художник был неизвестен, но стиль – явно школы Леонардо. Как гласила табличка, работа принадлежала одному из его учеников.

Один из клиентов Райана был одержим Леонардо. Месяцев шесть назад он увидел в институте Джонсов эту статуэтку и заказал ее Райану.