Планшет разведчика - [12]
Тьму разорвали два ослепительных луча. Чуть заметной тусклой рябью засветились лужи на шоссе и кое-где в поле.
— Выходи на свет! — зовет Андрей.
Он понимает, как легко сбиться с пути в этой чертовой тьме.
— Эх, Андрей, друг… брат мой! Себя же только погубишь, — шепчу я, все еще разрывая руками землю. — Разве б я без света не вышел к машине, если бы только мог?
Совершенно ясно сознаю: если сейчас же не брошусь к своим, ждать меня не смогут. Гитлеровцы стреляют по фарам. Одна уже со звоном разбилась. Словно магнитом, стянуло пулевые трассы к машине, все они теперь перекрещиваются возле нее.
Хорошо бы умчаться вместе с ребятами подальше от этого проклятого места!.. Но я не могу бросить документы.
Откликнуться нельзя и потому, что друзья услышат и не поверят, что невредим. Подумают — ранен, бросятся вытаскивать… Немцы тем временем захватят машину. Погибнем все… И штаб ничего не узнает о судьбе наших, вырвавшихся к Одеру… Молчу. Пусть Андрей думает, что я убит, пусть один прорывается к штабу, не теряет из-за меня последней возможности выбраться отсюда!
А выстрелы все ближе.
Тронулась одноглазая машина.
Хочется закричать, а я молча продолжаю рыться в грязи. Еще смутно видна полоска света перед машиной, еще не так одиноко. Потом свет гаснет…
Долго еще кричат и топчутся немцы на шоссе. Кто-то опять проходит мимо меня. И только когда все успокаивается, я продолжаю поиски.
Надо же! Всего метра три-четыре в сторону! Наконец-то! Документы у меня в руках.
МЕРЦДОРФ
Один в тылу врага. «Ну и что же? — одергиваю себя. — Разве я не с сорок первого воюю? Не взять меня фашистам, не дамся!..» Прежде всего надо скрыться отсюда: встревоженные гитлеровцы долго еще будут прислушиваться к каждому шороху. А их тут много, это было видно по вспышкам выстрелов, когда они гнались за машиной. Надо отойти от дороги, пройти вдоль деревни назад, миновать окоп с пулеметами и вернуться на эту же дорогу — она приведет меня обратно в штаб Воробина. Двигаться буду осторожно и только ночью, днем буду отлеживаться где-нибудь в чаще. Только бы не сбиться с пути.
Но зачем же возвращаться туда, а не продолжать путь? Конечно, это значительно легче, но для чего? А вдруг Андрей не сможет пробиться? Документы, Андрей, я — все мы нужны в штабе. А у Одера мы сегодня ни к чему. Если не доберется Андрей, должен, обязан дойти я. И я дойду до нашего штаба, будь хоть он в три раза дальше!
…Приняв решение, ухожу вправо от дороги. Чтобы держаться правильного направления, не отрываю взгляда от яркой голубой звезды.
Чавкает грязь под ногами, горят над головой рассыпанные в черном небе звезды. Иду, иду — и хоть бы что-нибудь вокруг изменилось… Может, и не двигаюсь я вперед, а топчусь на месте? Все так ж непроницаема облепившая меня мгла.
Все дальше и дальше ухожу от шоссе. Не могу понять — то ли вверху светлеет небо, то ли внизу сгущается тень. Даже звезды погасли. К лесу подхожу, что ли? Близко уже, но почему-то не слышно шороха ветвей и свиста ветра в вершинах. Скрылась и голубая звездочка, по которой я держал направление.
Редкая опушка, тонкие, кривые стволы деревьев, низкие ветви… Яблони! Сад? В лесу? Осторожно двигаюсь от дерева к дереву, от дерева к дереву… Вдруг под ногами твердая почва. Это еще что такое? Шаг вперед — и вытянутая рука нащупывает шершавые бревна. Дом? Откуда он здесь, в саду? Прохожу вдоль стены, ощупываю ее. Окон нет, стены не законопачены. Заброшенный сарай, не иначе…
Сад кончился, а из-за сарая выступают смутные очертания домов. Вот так лес — да это же деревня! Вдали — голоса, пока еще чуть слышные.
Хочу обойти деревню, но проклятая тьма все путает. Пригибаюсь, перебегаю, ползу и быстро убеждаюсь, что направление потеряно. Вместо того чтобы обойти деревню стороной, оказываюсь как будто бы в самом ее центре. Несмотря на поздний час, возле многих домов расхаживают солдаты.
Необходимо обойти деревню. Направляюсь вправо задами дворов. А конца им нет и нет… Ну и деревня! Да это, пожалуй, большой поселок! Двигаюсь с полчаса, а дома все чернеют.
Может, если влево идти, край деревни ближе? Поворачиваю обратно. Проходит чуть ли не час. То же самое. Как по кругу хожу. Но не может поселок тянуться километрами?!
Светлеет ночь. Дальше видят часовые. Совсем нельзя показываться на улице. Сегодня не уйти, это уже очевидно. Второпях можно лишь поймать шальную пулю. «Довольно метаться без толку, подумай об убежище на день», — твержу я себе и все равно продолжаю плутать по деревне, все отчетливее выступающей из тьмы.
На сараях засовы и огромные замки. Их двумя, руками вешают, наверно, а сломать — куда там! Хорошо бы забраться под пустующую крышу, но и надеяться на это нечего.
Только задами, хоронясь за амбарами, за кустами, за деревьями, кое-как еще можно пробираться.
Среди хозяйственных построек попадаются какие-то странные печи, выложенные из кирпича высокими конусами. Они всегда торчат в стороне от жилых домов. Когда мы в первый раз увидели такую печь, Андрей объяснил, что это специальные печи, в которых немцы коптят окорока и колбасы. И даже рассказал, как он это делают. Высотою эти печи чуть ли не в два этажа, конус переходит наверху в трубу.
