Планшет разведчика - [11]
И он послушно нагибается вновь над мотором. Внезапно Андрей шепчет мне на ухо:
— Врезались, Юра. Зарывай документы, прикрою.
Еле различаю во тьме бледное пятно склоненного ко мне лица Андрея. Едва заметна кисть его руки и пистолет в ней. Размышлять некогда, да и не о чем, все ясно, зарыть планшет, биться до последнего вздоха, побольше фашистов прихватить с собой в могилу.
Машину потерял из виду, прежде чем отбежал от нее на десяток шагов, — такая кругом темень. Надо двигаться бесшумно, но оттаявшая земля гулко чавкает под ногами. Несколько минут, наверно, ушло на то, чтобы одолеть восемьдесят-сто метров. А мыслям, рваным клочкам мыслей достаточно доли секунды. О чем только не успел я подумать! Соображения, выводы, догадки, решения беспорядочно теснились в мозгу, но главное, главное пробивалось сквозь все: пусть мы погибнем, но врагу не достанутся документы, пусть они сгинут вместе с нами!
Наткнулся на каменную стену. Дом? Вот и край стены. А другой угол? Двигаюсь на ощупь. Вот и вся стена. Метра два с половиной. Может быть, трансформаторная пучка? Сотни таких будок под маленькими черепичными крышами, похожих издали на грибы подосиновики, видел я сегодня вблизи дорог, по которым мы мчались… Ну, конечно, трансформаторная будка. Вот металлическая дверь, вот петли на заклепках, замок…
Так, значит, это не безвестный дом, а трансформаторная будка на двести восемьдесят втором километре. Повезло, ей-богу, повезло! Знаю хотя бы точный адрес.
«А вдруг отобьемся? — смутный проблеск надежды. — Тогда найду зарытый планшет!»
В этот момент мне страстно захотелось выжить. Не для того, чтобы вообще жить на белом свете после войны, а для того, чтобы не утратить возможности искать и найти эту драгоценную сумку.
Судорожно разгребаю полужидкую, вязкую грязь у стенки, справа от металлической двери будки и так же судорожно думаю, думаю, думаю… Будок таких в Германии тысячи. И все-таки есть надежный ориентир для будущих поисков. Ведь это шоссе ведет на юго-восток от Одера. Не охраняют же фашисты каждый километровый столб! А столбы приведут меня сюда откуда угодно. Это для местных жителей все столбы одинаковы. Никто не знает, что с одним из этих отныне связана вся моя жизнь.
…Податливая вначале земля уплотняется, но ямка уже достаточно глубока.
Спокойно светят звезды. При их свете я смотрю напоследок на планшет и зарываю его. Такое ощущение, словно кто-то другой, враждебный и жестокий, закапывает меня самого. Я не смею не остаться в живых и не доставить документов.
«282», — снова вспыхивает в памяти. Еще раз оглядываюсь, ищу хоть какие-нибудь приметы места, и, хотя ничего не вижу, перед моими глазами отчетливо желтеет указка с цифрой «282», прибитая к столбу.
Плотно утрамбовываю землю ногами.
А на шоссе в это время бухнул карабин, еще раз, еще, еще… Застучали автоматы, послышались крики, взрывы.
Что есть силы бегу обратно. Почему-то мне кажется: только явлюсь на место стычки — обязательно отобьемся и вырвемся отсюда. «Успеть бы, успеть, пока живы!»
И вдруг все стихло. Ни выстрела, ни стона, ни крика. Останавливаюсь, словно с разгона налетев на забор. При этом сразу увяз в грязи выше колен. Болью в сердце отдается: не успел! Погибли ребята! Погибли… погибли… из-за того погибли, что я не успел добежать!
Весь обращаюсь в слух — не донесется ли что-нибудь оттуда, где только что кипела схватка у машины?
И донеслось. То ли стон, то ли тихий вскрик: — Юра!
Андрей! Это Андрей! Зовет на помощь. Что ж я стою?!
С трудом выдираюсь из грязи, рвусь к шоссе. В это время над полем снова слышен громкий крик Андрея:
— Юра, быстрей! В машину!
Вслед за этим ожил мотор. Молодчина Завадский! Первое чувство — радость: отбились, живы! Я уже совсем близко. И тут же охватывает отчаяние. Документы! Зарытые документы! Их нельзя оставить. Без них мне незачем возвращаться в штаб. Все это я объясняю самому себе на ходу, моментально повернув обратно.
Андрей на шоссе волнуется, кричит, а я мечусь в кромешной тьме среди грязи — потерял трансформаторную будку. Может, я и совсем рядом! Тьма! Ничего не видать, даже кисть вытянутой вперед руки растворяется в чернильной мгле.
Бросился наземь и гляжу снизу вверх — помогите, звезды! Помогли. Совсем рядом, закрывая половину Млечного Пути, чернеет трансформаторная будка. Вот она, металлическая дверь на заклепках! Правее, еще правее. По локоть погружаю руки в жидкую грязь — сумки нет.
— Юра, где ты? Юра, отзовись! Юра! Юра!.. — звенит в ночи взволнованный голос невидимого Андрея.
Но… на полпути между Андреем и мною из проклятой темноты кто-то кричит по-немецки. Вот тут и отзовись!
Между тем со стороны деревни уже гремят выстрелы и все гуще летят светлячки трассирующих пуль.
Гитлеровцы все ближе — это видно по вспышкам. Мне, пожалуй, не уйти. Хоть Андрей бы уехал!
Я слышу, как Андрей приказывает включить фары. «Что он делает? Сумасшедший! — ужасаюсь я шепотом. — Ведь это верная гибель!»
Таился я не зря: мимо меня протопал еще один немец. Он уже дважды выстрелил в сторону машины. Хорошо еще, что он сейчас не сзади меня, а то бы мог увидеть. А самая большая беда — не могу откликнуться на зов Андрея!
