Плановые дети и другие случайности - [10]

Регина положила себе на ломтик сёмги красную икру и строго посмотрела на мужа.

— Но мы уже сделали это однажды. Семь лет назад мы купили эту до неприличия дорогую квартиру, потому что у тебя тогда был заскок с перспективой роста цен. И что из этого вышло? Что мы теперь имеем с твоей фантазией и с твоим видением будущего? Эта квартира сейчас стоит ровно половину того, что мы за неё заплатили. Рынок недвижимости рухнул.

Он отпил ещё глоток «просекко» и оживился:

— А я о чём тебе говорю! С дорогой квартирой мы попали впросак и не рассчитаемся с долгами ещё десятилетия. Нам обоим около сорока, а мы до сих пор по-настоящему не владеем никакой собственностью. Кредит и прочие затраты на наше роскошное бунгало пожирают половину всех доходов. «Мерседес» каждый месяц теряет восемьсот евро от своей первоначальной цены, и ты сама знаешь, во что нам обходятся наши путешествия. А из чего мы должны откладывать на будущее?

— У нас высокий жизненный стандарт, — возразила она. — Мы хотим жить, пока мы молоды. Ради этого мы отказались от ребёнка.

— А если мы больше не будем отказываться от него, — взволнованно воскликнул он, — мы отыграем будущее! Выручка от продажи дома обеспечила бы нашу старость.

— Мой ответ — нет!

— Я не буду беременеть, Карин, хоть ты на уши встань!

Аня сидела со своей рыжеволосой партнёршей за ужином. В тесной кухне едва помещался стол. Из окна открывался вид на тёмный задний двор и на глухую стену дома из красного кирпича. На ужин был творог с пореем, хрустящие хлебцы и травяной чай.

— Но всё-таки подумай ещё раз, Аня!

— Зачем мне об этом думать ещё раз! Я уже приняла решение, когда моя мать выступила со своим идиотским распоряжением.

Карин отхлебнула чаю и грела руки о чашку.

— Аня, скажи, сколько работ по феминистскому движению я уже написала?

— Кажется, пять.

— Шесть! И в сколько издательств я их разослала?

— Им числа нет. Почему ты спрашиваешь?

— И почему никто этим не заинтересовался?

Аня пожала плечами:

— Пишешь ты хорошо. Видимо, дело не в этом.

— Ты права. И я хочу сказать тебе, в чём дело: даже в самых прогрессивных издательствах всем заправляют мужчины. — Тут она оживилась. — Но я хочу изменить эту ситуацию. Я хочу основать своё издательство. Настоящее феминистское книжное издательство, которое не делает никаких уступок, которое наконец действительно доберётся до корней и истоков женского сознания и которое будет сотрудничать с настоящими феминистками.

— Как ты, например.

— Именно. Единственное, чего нам не хватает, это деньги. Но дом твоей матери...

— Карин!

— ... мы могли бы продать за триста—четыреста тысяч евро. И тогда весь мир наш.

Аня задумчиво откусила хрустящий хлебец и помешала ложечкой свой травяной чай.

— Для издательства тебе понадобятся не только деньги, но и опыт и ноу-хау.

— Ах, всему этому в наши дни можно научиться на разных курсах. Основы существования рушатся главным образом из-за слишком тонкого денежного слоя.

— Не сходи с ума, Карин!

Карин вскочила и перегнулась через стол:

— Так это я схожу с ума? У меня по крайней мере есть идеи, хотя я по полдня торчу в семейной консультации и ковыряюсь в социальных проблемах беременных женщин, которые были настолько глупы, что пошли на поводу у мужчин! А вот ты, с тех пор как возишься со своими малышами и их глупыми матерями, действительно омещанилась. Потеряла всякое чутьё.

— Карин, сядь! Ты меня неправильно поняла.

Карин послушно опустилась на стул, но глаза её горели гневом.

— Ну так вот, если бы я получила дом твоей матери...

— Ты, Карин? Но мы говорим о моём наследстве!

— Да, Аня. Конечно, ты права. Но ведь мы же не материалистки, как ты считаешь? Для нас не столь существенны традиционные, буржуазные формы закрепления собственности. Разве не так?

— Нет.

— Хорошо, скажем так: если бы мы получили дом твоей матери...

— Нет!

— Аня! Дай же мне сказать!

— Я не буду беременеть, — повторила Аня и так решительно откусила хрустящий хлебец, что тот рассыпался в крошки.

Регина взяла на нож красную икру и покачала головой:

— Не буду я рожать ребёнка из-за дома. Я бы не хотела, чтобы обо мне говорили, мол, она забеременела ради материнского дома.

— Но в принципе ведь ты не против ребёнка?

— Не знаю... Собственно, я пока не собиралась, но после распоряжения моей матери я уж и не знаю... Разве что через пару лет...

Роберт подлил себе «просекко».

— Ага, значит, ты хочешь забеременеть через пару лет?

— Ну да, я ведь тебе только что сказала.

— А ты посчитала, сколько тебе тогда будет?

— Знаю, что ты хочешь сказать: биологические часы. Дуешь в ту же дуду, что и мама.

Он затянулся сигаретой.

— Тебе тридцать шесть, а мы ещё даже не делали попыток. Если мы начнём через пару лет... может, вообще уже ничего не получится.

— Роберт, это нечестно.

— Зато реалистично! К тому же чем дальше, тем больше рисков. Монголизм, например... Дефекты хромосом...

— Прекрати! Это нечестно.

— ... и лет в сорок ты родишь неполноценного ребёнка.

— Роберт этот номер у тебя не пройдет. Я решила сейчас не беременеть.

Аня и Карин молча вычерпывали ложечками свой творог с пореем. Карин как бы между прочим произнесла:

— Кстати, о твоём детском садике! Ты мне как-то рассказывала, что, глядя на этих бузотёров, почувствовала сожаление, что у тебя никогда не будет ребёнка.