— Я знаю, — сказал Стелло, погрузившись в мысли; он почувствовал, что давление накидки на его руку усилилось.
Была ли это женщина или по крайней мере существо женского пола? Как эти существа думают: анализируют, суммируют, выражают мысли?
В каждом из миров этот вопрос встает вновь и вновь, эта проблема требует своего специфического решения. Здесь было нечто большее, чем просто проблема, это было мучение.
— Каждая маска — воплощение просьбы, — сказал голос. — Пурпурная маска просит одиночества и мира. Смарагдовая маска жаждет знаний. Золотая маска требует любви. А жемчужная маска…
Голос четко артикулировал слова, словно читал лекцию маленькому ребенку. Стелло воистину был маленьким ребенком.
— Молчи! — воскликнул Стелло, полный страха.
Ему показалось, что он понял, но может ли он убежать от своей маски? Была ли возможность бегства и какое-нибудь убежище, в которое он сможет отвести эту тень, снять с нее маску и увидеть ее настоящее лицо?
— Сними ее, — прошептал голос, — сними ее, пока еще можно!
Как мне ей объяснить?
Стелло поколебался, потом до него дошло глубокое напряжение и неподдельное сочувствие этого голоса.
Луны висели в небе, и хрупкие башни дворцов мерцали в свете огней.
Они подошли к одному из фонтанов, которыми была украшена площадь. Неожиданно из него поднялось водяное растение. Пульсируя, словно сердце, оно вдруг взорвалось, как погасшая раньше времени звезда.
— Какое странное и древнее проклятие, — сказал голос. — Сними свою маску, сними свою маску.
Он покачал головой. Ему показалось, что жемчужная луна невероятно увеличилась и потянулась к нему тонкими жаждущими губами, которые хотели схватить и проглотить его.
Он оглянулся и беспомощно побелил по улице покинутого города, бледный луч догнал его. Он посмотрел на небо и увидел неподвижное созвездие.
Жуткое спокойствие захлестнуло его. Накидка сбоку от него раскачивалась взад-вперед.
— Нет, — сказал голос, — нет, — и по ноткам отчаяния он понял, что этот голос может принадлежать только женщине.
Охваченный видом водяных капель, отражающих краски семи лун, шелестом бархата и треском разрываемом шелка, он закрыл глаза и почувствовал, как материя накидки скользит во его щеке. Больше уже он ничего не чувствовал.
Очки?
Что-то легло на его лицо.
— Это должно быть, — заботливо сказал голос. — Это должно быть!
Руки нежно скользнули по его лицу, словно что-то ища. Внезапно он вскрикнул; что-то отделилось от него, скользнуло над его щеками, носом, лбом и глазами и упало с сухим шорохом, словно шаги по древней пыли. И он почувствовал на своем лице свежесть ночи.
Фонтан изливался в бассейн. На его краю, в спокойной воде, он мог бы увидеть свое отражение.
Но он не осмелился открыть глаза.
