Планета матери моей - [44]

Я уже не раз возил его дочь. Когда мы ехали впервые, она не перекинулась со мною и десятком слов. Но это произошло отнюдь не из-за ее застенчивости. Едва усевшись в кабину, она бесцеремонно повернула к себе зеркальце и всю дорогу поправляла прическу. Дорога была тряской; то один, то другой локон выбивался из искусно взбитой копны волос. Она наматывала пряди на палец и пыталась водворить на место.

— Простите, — сказала она наконец. — У вас нет случайно гребешка?

Держа одну руку на руле, я пошарил в карманах.

— Сожалею.

Ее вежливость и манера растягивать слова будто в задумчивой рассеянности произвели на меня приятное впечатление. Она была первой столичной девушкой, которую я наблюдал вблизи.

Однажды, когда колеса забуксовали в выбоине на мокрой дороге и машина застряла, дочь директора взглянула на меня с задорной усмешкой. Даже тронула слегка за локоть.

— Только не ждите, что я стану толкать ваш грузовик! — со смехом воскликнула она. — Я из кабины не выйду.

— Да это пустяк, сейчас поедем, — пробормотал я, спрыгивая на землю.

Мы ехали вчетвером, директор и его жена сидели в кузове на специальной скамеечке. Я попросил директора пересесть за руль, а я подтолкну машину сзади.

Задние колеса яростно завертелись на месте, раскидывая во все стороны мокрый песок. «Этак меня заляпает с ног до головы, — подумал я. — Стыдно будет в кабину сесть».

Подложив доску под колеса, навалился плечом на кузов. Машина выскочила. Я снова сел за руль. Директор оставил дочь в кабине, а сам взобрался в кузов.

Халима с любопытством поглядывала на меня из-под ресниц.

— А вы, оказывается, сказочный богатырь! Силач!

— Силачи, как правило, не блещут умом, — отшутился я.

— Однако вы производите впечатление находчивого и остроумного человека.

— Благодарю, если это искренне. Похвала каждому приятна.

По крыше кабины неожиданно забарабанили. Я остановился и высунул голову наружу, вопросительно взглянул вверх. Директор лишь махнул рукой, чтобы я продолжал путь, но его жена довольно грубо бросила:

— Веди машину как следует, не отвлекайся. Того и гляди, опять угодишь в яму!

Видимо, ей не понравилось, что мы свободно болтаем с Халимой. Этот окрик вызвал во мне смешанное чувство обиды и недоумения.

Однако дня через два как-то утром директорша обратилась ко мне вполне дружески.

— У тебя сегодня нет вечерних занятий? — спросила она.

— Их и не бывает по вечерам.

— Тогда можно попросить тебя о небольшой услуге?

— С удовольствием выполню ваше приказание, ханум.

— Халима собирается к подруге на вечеринку. Отвези ее, чтобы мне не волноваться. За девушкой нужен глаз да глаз. Мало ли хулиганов в городе?

— Доставлю в полном порядке, — заверил я.

Мне вовсе не хотелось, чтобы с женою директора сохранились натянутые отношения, и был рад случаю завоевать ее доверие, показать, что шофер ее мужа не какой-нибудь прощелыга, а вполне надежный человек. Ведь в наших местах за доверие, бывает, жизнью платят, не поскупятся.

В назначенный час я просигналил у ворот. Халима молча впорхнула в кабину и заботливо подстелила под свое нарядное платье платочек.

— Куда ехать? — спросил я.

— К Монолиту.

— Это где?

— Памятника Низами не видал, что ли? А что ты тогда вообще знаешь в Баку?

— Значит, к памятнику?

Остановившись на обочине, я спросил:

— Мне приехать за вами позже или подождать здесь?

— А сопровождать меня не хотите?

— Куда именно?

— Куда поведу, — отозвалась она легкомысленно.

— Не знаю, насколько удобно идти в незнакомый дом…

— Рассуждения деревенщины! — отрезала Халима.

Я молча поставил машину в ближайшем переулке, хотя все еще был полон сомнений.

— Одет я тоже не для гостей.

— Чистые предрассудки! Соберутся только свои, молодежь.

Мы вошли в затемненный двор, остановились возле лестницы. Я вежливо посторонился:

— Пожалуйте.

— Поднимайтесь сами.

— Простите, — заупрямился я. — Существует правило: женщину пропустить вперед.

— Но не на лестнице. По ступенькам мужчина поднимается первым.

Она была в коротковатой юбке. Я понял намек и слегка покраснел.

— Сейчас уже совсем темно…

— Ах, да не поэтому! — нетерпеливо вскричала Халима. — Во всех этих церемонностях заключен один лишь смысл: женщина не хочет, чтобы мужчина слишком легко добивался своей цели!

Я окончательно встал в тупик.

— Не задавайте столько загадок сразу, прошу вас, — комически взмолился я. — Пожалейте простого шофера!

Но Халима оставалась безжалостно-лукавой. Она огорошила меня новым вопросом:

— В чем, по-вашему, главная привлекательность женщины?

Я развел руками. Этот забавный, лишенный всякой логики диалог словно легкий хмель ударил мне в голову. Стало беспричинно весело. Поднимаясь, я то и дело оглядывался на Халиму, словно спрашивая, не спутал ли ненароком дорогу. Музыка, доносившаяся сверху, безошибочно вела нас с этажа на этаж. Наконец я остановился перед дверью, за которой она звучала с особенной силой. Халима нажала кнопку звонка. Распахнувшаяся дверь обрушила на нас лавину бравурной мелодии.

В квартире на диванчиках и стульях расположились три молодые пары. Имен девушек я не запомнил, они были короткие, двусложные, просто никогда не слыхал таких. Одна назвала себя «Фара». Это-то как раз легко запало в память: у машин тоже есть фары.