Планета матери моей - [171]

Он в сердцах топнул. А я почувствовал себя виноватым. Ведь несколько дней тому назад именно я настоял, чтобы поле еще раз пробороновали. Мне показалось издали, будто стая ворон села на свежую пашню: такими кочковатыми были борозды от плуга. Мысленно прикинул: каждый комок — это потерянный куст хлопчатника. На кусте восемь коробочек хлопка. Перемножил кусты на килограммы, получился недобор более пятидесяти килограммов с гектара. Бригадир Али не возразил мне тогда, да и сейчас не обвинял впрямую. Он сетовал лишь на обильный дождь.

Хотя какая же это невидаль — весенние ливни?

— Простите, — откровенно сказал я. — Полностью признаю свою ошибку. Впредь мне урок: не вмешивайся в распоряжения бригадира. Видите, как оно поворачивается, товарищ Латифзаде? Когда я приказал выровнять кочковатую пашню, правота, по всей видимости, была на моей стороне. Подсчитал возможный убыток от недосева и все такое. Но это только на первый взгляд мой расчет был справедлив. Вмешалась погода, и недобор на участке станет теперь вдвое больше. А все из-за поспешности, из-за привычки командовать, от моего верхоглядства.

— Зачем вы так говорите, товарищ секретарь? — проронил Али, глядя в землю. Голос его звучал почтительно, он закончил старой поговоркой: — Что ваши ноги знают, до того и голове нашей не додуматься.

— А вот такие присловья пора забыть, бригадир! Я не твой хозяин, ты не мой батрак. Каждый делает свое дело. Естественно, что крестьянин знает землю и все ее повадки лучше, чем я, сидящий за письменным столом. Кстати, ваш председатель имеет какую-нибудь специальность?

— Он зоотехник.

— Значит, на своем месте. Один из вас. Впредь мы, районщики, будем спрашивать не за каждую сельскохозяйственную работу по отдельности — за пахоту, за сев, за уборку, — а за результат труда. За урожай. Согласны? Да, кстати, — повернулся я к Латифзаде, — а где ваш пропагандист с конспектом?

Тот недовольно пожал плечами. Бригадир с недоумением оглядывался:

— Какой пропагандист?

Тракторист, перегнувшись с сиденья, лихим жестом перебросил кепочку со лба на затылок.

— Недосуг нам было его слушать. Подписали не глядя бумагу, он и ушел. Говорит: еще в трех бригадах за день побываю — и готов недельный отчет!

Все засмеялись, а Латифзаде покраснел до корней волос. Тонким голосом обиженно сказал трактористу:

— Где ваша культура, молодой человек? Хотя бы сошли на землю, когда говорите со старшими. Я тебе в отцы гожусь. Ты комсомолец?

— Сказал правду — так сразу анкета понадобилась? — дерзко осведомился тот.

Однако с трактора сошел и угрюмо смотрел на нас исподлобья.

— Запущена в колхозе массово-воспитательная работа, — назидательно произнес Латифзаде, уже оправившись от смущения. — Вот ты, например. Какие у тебя интересы? Чем увлекаешься?

— Футболом. А что, нельзя?

— Почему нельзя? Конечно, можно. Спорт — важная составная воспитания молодежи. Нам нужны люди сознательные, гармонично развитые…

— Вот я и воспитываюсь.

Тут уж не выдержал сам бригадир Али, прикрикнул:

— Не дерзи! Они наши гости.

Парень, не ответив, вскочил на трактор и, разбрызгивая комья грязи, в грохоте мотора повернул к селению.

— Куда это он? — растерялся Латифзаде.

— Нервная молодежь пошла, — неопределенно отозвался Али. — Мы воевали, а у них почему-то нервы расшатаны. На центральную усадьбу, видать, отправился.

— Но почему вы не приказали ему остановиться? — сердился Латифзаде, обтирая со лба брызги из-под колес.

— Он не станет меня слушать. Трактора не закреплены за бригадами. Тракторист подчиняется только одному председателю.

— Амиджан, садись за руль. Верни его!

До сих пор я слушал молча, но теперь вмешался:

— Не надо. Прежде переговорим с председателем.

— Эх, товарищ Вагабзаде! — махнул рукой Али. — Разве председатель уследит за всеми нашими обидами? Таких жалоб на день по сотне. Попробуй натяни узду — и такой молодчик без стыда бросит колхоз посреди посевной. Уйдет в город. Работы везде навалом.

— Вы правы. Распекать — это не выход. Надо найти что-то другое.

— Ну уж этому нахалу я отомщу! Клянусь, в его трудовой книжке будет такая запись, что не возрадуется. Никуда его не примут.

Я редко видел Латифзаде в подобном бешенстве. Но бригадир с усмешкой покачал головою:

— Ошибаетесь. Никто на вашу запись смотреть не станет. У нас на тридцать тракторов не наберется и двух десятков трактористов. До записей ли тут?

Мне хотелось переменить разговор. Я спросил у Али:

— А вы сами в случае нужды можете сесть за трактор?

— Нет. Не обучен.

— Я могу, — неожиданно вмешался один из колхозников. — Работал у дружка прицепщиком, часто подменял его. Научился. Только ведь я курсов не кончал, диплома нет. Кто же мне доверит трактор?

— А сейчас чем вы занимаетесь?

— Раздатчик горючего.

— Разве для этого нужен особый человек? Сами трактористы не могут заправляться?

— Почему не могут? Могут.

Разговор явно вызвал интерес бригады. Вокруг сгрудились теснее. Али охотно объяснил:

— Теперь пахота и сев ведутся только машинами. Но у трактористов свой бригадир, он следит за работой, он дает указания. Я же, если говорить по-честному, только болтаюсь под ногами. Нравится мне или нет качество работ — до этого никому нет дела. Вот если бы трактора закрепили за каждой бригадой да и трактористы были не пришлые, а из местных!..