Планета Эстей - [43]

– А где же Гудвин? – спросила Красная Шапочка, раскрывшая ротик от удивления.

– Я – Гудвин, Великий и Ужасный! – сказал, чуть разгибаясь и с видимым усилием оборачиваясь, ветхий старик. – Разве что-то имеет саму возможность перемен в этом мире и разве что-то изменилось настолько, что меня невозможно узнать?

– Здесь был мальчик! – возмущённо закричала Красная Шапочка. – Он был красивый!

– А-а-а! – проскрипел старик. – Мальчик… да-да… кхе-х… Он любит… любовь… А я люблю власть!.. Он меня не понимал и стал не нужен в игре… Но вы что-то хотели просить… Просите же, кхе-х, проклятый кашель! Он порвёт мне лёгкие…

– Верните его!.. – Красная Шапочка почувствовала подступающий к горлу ком. Эйльли взглянула на неё и отчего-то вспомнила, что у неё самой всю жизнь слёзы были алого цвета…

– Вернуть?.. Его?.. Странная просьба, кха-хм!.. Но он – я!..

– Он был – красивый и сильный! А вы жадный и больной! Зачем вам столько мёртвого золота?

По старику сверкающими песчинками начинали струиться золотые потоки, словно ветхая пыль всех земных кладов прошлого осыпалась по его одеждам и оседала у ног сверкающим барханом.

– Красота и сила… – улыбнулся старик и обернулся полностью. Спина его разогнулась и превратилась в мощный торс, а черты стали из ветхих прекрасно спокойными. – Не правда ли они всё ещё присутствуют у меня?.. Не тревожься, дитя моё, я всегда – только я… Моя власть – власть любви!..

Старик свёл вместе пальцы рук у пояса под кончиком своей белой бороды и развёл их уже над головой. Искра, скользнувшая при первом соприкосновении пальцев, обратилась в пламя, и через мгновение старик превратился в обугленное дерево, которое тут же исчезло в ало-золотом сиянии. Эйльли и Красная Шапочка стояли посреди золотой раскалённой пустыни, и горячий седой суховей уносил их обрывки одежд…

Эйльли опустилась на колени перед Красной Шапочкой, стоявшей как звёздочка на широко расставленных ногах… Она положила язык ей на всё… «Ой, я уписяюсь!», глупый ребёнок… Горячая, ласкающая голени ног и босые ступни пустыня золотого песка… Горячий и ласковый ток ручейка неудержимого золота к Эйльли на пересохший язык… И закономерный конец – Красная Шапочка задрожала животиком от счастья чуть ли не сразу по окончании извержения лёгкого зноя… «Повернись…», Эйльли во всю грудь вздохнула горячим головокружительным воздухом, «Наклонись»… Эйльли утешала своим язычком сразу всё… «Немножко присядь»… И вошла сзади в горячий цветок… Красная Шапочка свернулась в клубочек под ней и тихонько покусывала Эйльли в обнимавшие её лапки… А Эйльли ещё раз втянула воздух и почувствовала меняющийся ветер… Расправив всю силу огромных своих золотых крыльев, она поднялась в воздух, бережно прижимая к своему животу замершую от восхищения Красную Шапочку… «Эйльли, смотри сколько солнца!»… А Эйльли старалась лишь удержаться в воздухе как можно дольше и корень-сан изводился в недрах её до нежного обожаемой девочки… Красная Шапочка задыхалась от смеха в прекрасном полёте, а Эйльли извергнув любовь и оставшись без капельки топлива вела себя на посадку на отсутствующих полностью силах к подножию потерянного в песках древнего сфинкса… Он сидел на песке в асане почтения к ещё существующему времени, был велик, вечен и сед… «Эйльли, это же он…», почти шёпотом, «А он живой?..»… И потом Эйльли улыбалась без сил к движению, глядя как Красная Шапочка возится и обнимается с приводящим её в восторг смуглым приапом одного с нею роста, а возможно и возраста… Но бодаться с приапом нельзя было… Красная Шапочка поняла это лишь когда её отфыркивающуюся и довольно улыбающуюся Эйльли извлекла из молочной волны, застилающей собой пустыню… «Эйльли, ты млекопитающееся!», смеялась Красная Шапочка, когда Эйльли вылизывала её и сладко облизывалась…

– Мне нужны ключи от всех возможных дверей! – послышался громовой голос, и Эйльли с Красной Шапочкой замерли и посмотрели вверх.

Прошло много времени, прежде чем бронзовый сфинкс заговорил:

– Эйльли, я, к сожалению, не смог добыть ключей от тоннеля соединяющего миры! Их хозяин не отдал их мне, так как совершенно забыл, что они у него во владении! Я не в силах тебе помочь, Эйльли! Прости…

Мир горячего солнца и золотого песка закружился вокруг, волны белого света залили всё пространство, и Эйльли прижимая к себе Красную Шапочку очнулась от сна. Вокруг стояли их друзья и старались делать весёлые мордочки, но не у всех и не всё время получалось. Выходило, что грусть скользила по их лицам по очереди…

В тот день они собрались в пустой большой зале все вместе. Зала была пуста и темна. Даже на дубовом столе не было совсем ничего, ни рукописей, ни чернил… Тогда Эйльли посадила на этот никчёмный деревянный стол Красную Шапочку, а сама села на пол у её ног. Так можно было время от времени целовать нежные, покрытые золотистым пушком ножки Красной Шапочки, чтобы хоть на мгновенье отвлекаться от исполненных печали лиц друзей. Львёнок, увидев Красную Шапочку на волшебном столе, и сам забрался на него с лапами и спокойно растянулся рядом со своей любимой наездницей. Страшила-Аморф забрался вверху под потолком в какой-то совсем уж тёмный угол и когда говорил что-нибудь выглядел доисторическим опечаленным привидением. А Кибер-Дровосек сел, опёршись спиной на одну из тяжёлых резных ножек стола, жевал невесть где раздобытую травинку и смотрел в горизонт. Даже Тотошка, обычно использовавший любой удобный случай, чтобы байтом-другим перемигнуться с Красной Шапочкой, даже Тотошка затих и пригасил дежурное мерцание.