План Диссертанта - [43]

Ханнеса Ярвимяки, якобы банального шпиёна, расстреляли вместе с прочими десятками шпиёнов 21 марта 1938 года. Однако за год с лишним до этого, вернувшись со Стокгольма, Ханнес огляделся по сторонам. Хотя он по состоянию здоровья и не закончил Высшую Интернациональную Школу Красных командиров, но навыки анализа обстановки и способность к выживанию никуда не потерял. Сначала исчезла его семья, будто бы на празднование Нового года где-то в Карпатах. Почему Карпаты? Да и что это такое Карпаты? Это место, где недалеко жил герой Котовский. А, ну тогда ладно.

В июне 1937 года его обвинили в обычных обвинениях, несовместимых с жизнью в советском обществе. Через три недели выгнали из Компартии, а уже ночью приехали с арестом. Ханнес, деликатный человек, опытный и умелый хозяйственник, положил всю арестантскую команду в числе пять молодых парней, гордых своей миссией выявления врагов народа, а сам укатил на «черном вороне» в неизвестном направлении. Не получилось почета и персональных пенсий по старости лет.

Говорят, расстреляли Ханнеса Ярвимяки 21 марта 1938. Может, и расстреляли. Как и красного командира Симо Суси.

14 января 1938 года на закрытом процессе военного трибунала командира полка Суси разжаловали, лишили всех государственных наград и той же ночью привели в исполнение приговор: расстрелять, как изменника Родины.

Симо, вернувшись с процесса его друга Антикайнена, долго и почти секретно беседовал с Отто Куусиненом. Секретно — потому что на рыбалке на Онежском озере, почти — потому что не скрывались на этой рыбалке. Затем он отбыл по месту службы, в Белоруссию. Тут же ощутил вокруг себя некий вакуум, что вполне характерно в человеческом обществе касательно изгоев. Вроде бы все, как прежде, но люди что-то чувствуют и сторонятся, либо чураются. Можно забить на это и жить-поживать, пока нежданно не придут арестовывать.

Симо развелся с женой, та немедленно с детьми уехала в неизвестном направлении, сам Суси стал на службе проводить дни и ночи напролет. Извелся весь, лишь наивный взгляд круглых глаз остался прежним.

Осенью за ним пришли. Полк был в поле, поэтому брать его решили в офицерском общежитии. Но Симо, как обычно, был на службе — вне своего дежурства. Он обнаружился на полевом наблюдательном пункте, пустынном по предутреннему времени. НП окружили отделение вооруженных молодых людей гордых своей миссией выявления врагов народа, а внутрь с пистолетами наизготове вошли три офицера с синими околышами на фуражках. Больше они оттуда не вышли.

Да и, вообще, никто из НП и его окрестностей не вышел. Обломились почет и персональные пенсии по старости лет.

Сначала предутренний покой разорвал звук взрыва, бабахнувший по периметру полевого наблюдательного пункта. Все вооруженные автоматами молодые люди разлетелись по разным частям света, и сами собой расчленились. Трудно потом оказалось собрать их в пристойном для торжественных похорон виде.

Тут же раздалось два хлопка выстрела из козырного модного пистолета марки Lahti L-35, созданных всего лишь 28 января 1936 года в количестве 2500 стволов. Да и то — не в Советском Союзе. Поднятые по тревоге бойцы и офицеры нашли в землянке два офицерских тела с пулевыми отверстиями в области сердца, третье тело показывало всем вошедшим свой сизый язык, вывалившийся изо рта, слегка покачиваясь в петле. Рядом валялись фуражки с синими околышами.

Ну, а сам Симо аннигилировался. Вероятно, как и положено специалисту- подрывнику, кем он и был все это время.

Красные финны, потерявшие свою Родину в 1918 году, конечно, приспособились к своему новому дому, верно служили, трудились — но и только. Все корни остались в Суоми. Их Родина осталась там, где родственники и дорогие люди. А здесь, в Советской России — всего лишь работа. Поэтому никакой розовой идеи о безусловном доверии правящему классу не было. Если кто-то пришел, чтобы назвать тебя врагом, то и его можно объявить врагом. Естественный процесс.

Так учили в Интернациональной Школе Красных командиров. Такие знания закладывались ранее в финском шюцкоре. Без активного сопротивления ни один красный финн-военный не сдался карателям из силовых структур Советской России образца 30-х годов прошлого века.

Может, потому так мало информации открыто о столь заметных людях, творивших новое время в Советском Союзе?

14. Приговор

Суды с переменным успехом продолжались до самой весны 1937 года. Теперь уже никто из пьющих и выпивающих обывателей не могли быть уверены в своих ставках на судьбу Антикайнена. Сам же Рудлинг был убежден в том, что до смертного приговора дело не дойдет.

Тойво тоже изрядно пресытило беспокойство о завтрашнем дне — может, и беспокоиться уже не стоит? А самое главное — его раздражали кандалы. С ними приходилось, как особо опасному преступнику, выходить за пределы своей камеры, и несмотря на всякие ухищрения, типа прокладочек, следы на запястьях были очевидны и весьма болезненны.

Х теперь сохранял на всем протяжении судебного заседания мертвое выражение лица. Точнее, лицо, как у мертвого — в его, судейском, представлении. Получалось весьма впечатляюще. Свидетель Саша Степанов даже перестал брать в зал свою жену — тоже свидетельницу. Та, по обыкновению откушав вечером крепленного вина до полуобморочного состояния, после заседаний перед сном начала метаться в полубреду. Ей мнились мертвые глаза, глядящие из-под облупившихся обоев.