План Б - [3]

Идиот. Ну зачем я это ляпнул? Иной раз, когда я о чём-то думаю, оно само собой выпрыгивает изо рта.

Ма уселась рядом со мною на пол.

— Кому какое дело до жареной рыбы, дорогой? Есть ведь вещи и поважнее дурацкой отельной вечеринки, правда?

Вот никогда не знаешь, о чём на самом деле думает Ма. (И надо же, она только что сказала «дурацкой»!)

Она принялась гладить Тото, а тот притворился, что не замечает. Мы сидели себе и сидели, пока Тото, наконец, не отбросил всякую гордость и не начал громко мурлыкать. Через некоторое время Ма набрала воздуху, раскрыла рот и сказала:

— Вздох.

Там нас и застал Па.

— Я связался с врачами, — сообщил он. — Мы договорились на среду.

— На среду? — взвилась Ма. — Но я думала, они захотят увидеть его как можно скорее!

Па покачал головой.

— Корабль сейчас на дальней точке.

— Им нужен Корабль? Что, всё и правда так плохо?

Тут Ма поглядела на меня.

— Что-то ты у меня сонный. Хочешь спать? Отправляйся-ка в постель.

Ма стояла над душой, пока я чистил зубы — сначала обычной пастой, потом специальной, которую нам каждый месяц присылают с Корабля. При этом она всю дорогу таращилась на моё отражение в зеркале, будто ждала, что оно с ней вот-вот заговорит.

Пока я не улёгся в постель, до меня как-то не доходила одна простая вещь: сейчас только пять часов дня. На самом деле я так вымотался, что и не подумал спорить. Кажется, я проспал весь следующий день напролёт и проснулся только в понедельник.

А утром в понедельник я открыл глаза и обнаружил, что прямо у меня на груди стоит Тото — и внимательно смотрит.

— Надо полагать, Ма забыла тебя покормить? — осведомился я.

Встав, я подцепил футболку и пару шорт пообъемистее, и мы с котом двинули в кухню.

Никаких формочек у входной двери, никакой плитки на полу. Квартира пахла тостами. Я насыпал в кормушку кошачьего корма и сел завтракать. Все обычные коробки с хлопьями стояли на столе. Ма вышла из комнаты и встала, глядя, как я насыпаю себе в тарелку понемногу из каждой. Много я всё равно не съел. Съешь тут, когда кто-то вот так торчит в дверях и пожирает тебя глазами.

Она протянула руку и пощупала мне лоб.

Я мотнул головой.

— Что будет в среду, когда придут врачи? — неприветливо спросил я.

Она меня, кажется, не услышала. Просто стояла напротив и щупала кожу у себя на лице.

— Ма, кожа выглядит отлично.

— Спасибо, милый, — улыбнулась она.

Я понял, что сейчас взорвусь. Не то чтобы в буквальном смысле. Но мне до зарезу хотелось сейчас оказаться в школе, с Юэном.

Я до сих пор понятия не имею, кто вы, — но знаете что? Мне уже немного лучше. Вроде как вы и я — уже друзья или типа того, что само по себе странно: я ведь прекрасно понимаю, что сижу тут совершенно один. Это трудно объяснить. Просто мне, в общем, стало лучше.

Мистер Баркер, наш учитель английского, ненавидит все эти «типа» и «в общем». Он бы обвёл их в кружок и поставил рядом целую кучу восклицательных знаков, вот так —!!!!!!!!!!!!!!!

Но это письмо — к вам, а не к мистеру Баркеру, и я хочу, чтобы вы узнали настоящего меня, пока ещё не слишком поздно. Если вы случайно и есть мистер Баркер — ну что ж, извините. Не валите меня, типа, потом на экзамене, о’кей?

Хотя какая разница, даже если завалите?

Ма любит, когда я говорю «типа», как все настоящие американцы. Типа мы как бы местные. Таков и был наш план. И всё, заметим, шло хорошо — прямо до этого самого проклятого утра во Флориде.

Большинство людей и не подозревает, насколько велика Земля в сравнении, скажем, с Луной.

Если вы — один из них, давайте проделаем несложный эксперимент.

Представьте, что у вас есть большой ком пластилина. Представили?

Теперь мысленно разделите этот ком на пятьдесят маленьких комочков, и чтобы все одинакового размера.

Один отложите в сторону. Остальные сорок девять слепите обратно в один большой ком.

Теперь возьмите большой ком в одну руку, а маленький — в другую. У вас получились, типа, Земля и Луна.

Теперь возьмите Луну и разделите её на десять миллионов комочков поменьше. Возьмите один в руку. Поздравляю, вы только что взяли Материнский Корабль. Или просто Корабль. Там в основном и прошло детство моих родителей — по дороге на вашу планету.

А во Флориде, собственно, произошло то, о чём нам в голову бы не пришло подумать заранее. Сейчас до меня постепенно начало доходить, что, помимо всех вещей, о которых я активно беспокоюсь каждый день, существует целая вселенная других — о которых я совершенно не беспокоюсь, просто потому, что не знаю о них. А следовало бы. И вот теперь, когда ты знаешь, что существует куча всего, чего ты не знаешь, поневоле начинаешь задумываться, насколько эта куча велика и сколько в ней всякой пакости.

Предупреждение: снова перескок темы, дурной стилистический приём номер два.

Так вот что случилось в прошлую субботу во Флориде.

Рано утром я полез за своими синими плавками. Я каждое утро плавал в бассейне с папой, который всё ещё пытается преодолеть врождённую водобоязнь. Мама мне купила ещё оранжевые с акулами, но для двенадцатилетнего мужчины это как-то несолидно.

А случилось то, что я не смог надеть плавки. Понимаю, это звучит дико. Я хочу сказать, я честно сунул в них одну ногу, потом другую, но до верха дотянуть не смог. Ну, никак. О’кей, решил я, может, Ма по ошибке сунула их в сушилку в прачечной, которая недалеко от нашего бунгало, нужно только пройти по мощёной галькой дорожке… короче, вот они и сели. Ма любила тусоваться там и болтать с другими мамами. Говорила, это помогает не расслабляться.