Пламя зимы - [43]

Я не двигалась, так же как и он, но знала, что он тоже еще не спал. И пока мое сердце отстукивало долгие, медленные минуты, моя ненависть к нему все возрастала. Я вспоминала рассказы о тех днях, когда самым обычным способом завладеть землями было убийство их владельца и его сыновей с последующей женитьбой на его родной дочери. Возможно, этот негодяй настоял на том, чтобы король отдал ему Улль, потому что он уже убил моего отца и брата. Чем дольше я лежала в напряжении и в тишине рядом с ним, тем более правдоподобным мне это казалось, и тем сильнее хотелось вытащить нож и вырезать сердце этого мерзавца.

Я боролась с этим желанием, зная, что мои шансы на успех стали бы гораздо большими, если бы он заснул. Наконец он перевернулся на спину, и звук его дыхания стал другим. Я осмелилась вытащить нож из-под подушки, мало-помалу, дюйм за дюймом, освободила руку с ножом от покрывала, сама перевернулась на спину и расположила свою левую руку так, чтобы подняться с помощью одного быстрого движения и нанести удар сверху вниз.

Не знаю, что я сделала неправильно. Возможно, слишком глубоко и шумно вздохнула, прежде чем подняться; может быть, я какое-то мгновение колебалась перед тем, как нанести удар, – меня охватывал ужас при мысли об убийстве. Я была уверена, что он спал, а моя левая рука держала покрывало, сковывая движения его правой руки. И тем не менее, при всей моей осторожности, я даже не уколола его. Как только нож скользнул вниз, оказавшись не далее чем на волосок от его горла, он вытянул свою левую руку и поймал мое запястье. Он сделал это без особых усилий, без удивления, с легкостью матери, предотвращающей проступок младенца, и… засмеялся. Засмеялся!

Он даже не ударил меня! Даже не стал выворачивать мне запястие или скручивать руку. Он был так силен, что, хотя я была сверху, придавливая его, он просто отвел от себя мою руку, сел – и засмеялся. А потом сказал самое странное:

– Добрый вечер, леди Мелюзина. Рад наконец с тобой встретиться.

Я замерла, совершенно ошеломленная, чтобы издать хотя бы звук, а он покачал головой и ухмыльнулся. Выражение его лица было достаточно хорошо видно. Мои глаза уже привыкли к полумраку, а ночник был позади меня, освещая его лицо. Клянусь, он смотрел на меня восхищенными глазами. Холодок ужаса пробежал по моей спине. Пришло в голову то, что он искал причину избить меня до смерти и теперь получил ее.

– Слишком поздно так на меня смотреть, моя леди, – сказал он с удовлетворенным смешком.

– Тебе никогда не удавалось убедить королеву, что ты идиотка, а твоя находчивость в добыче и скрывании ножа выдали тебя окончательно. Не знаю цели твоей игры, но сама игра теперь уже бесполезна. Ну-ка, отдай мне нож. Я не могу позволить оставить тебе его сейчас, и не хочу причинять тебе боль.

При последних словах я моргнула и взглянула на нож, осознавая, что, хотя он сжал мое запястье слишком крепко, чтобы им можно было бы двигать, но все же держал его мягко. Если он собирался избить меня, то зачем беспокоиться о запястье? Могла ли я снова воспользоваться ножом, чтобы защитить себя? Как только возник этот вопрос, я поняла, что инстинктивно сопротивлялась его хватке все это время, а его рука даже не задрожала.

Мне показалось, что он был самым сильным мужчиной, который встречался в моей жизни. Насколько я помнила, братья не могли сдерживать меня с такой легкостью. Правда. с тех пор как мы перестали быть детьми я никогда не применяла против них силу. Но теперь было очевидно – любая мысль о самозащите безнадежна. Я расслабила руку, наблюдая, как он забрал нож, а затем подняла глаза на него, чтобы не казаться испуганной.

Его улыбка исчезла, но он не стал меня бить и не повернул нож в мою сторону. Освободив мое запястье, он поднялся с постели, спросив меня спокойным и даже веселым голосом:

– Кто дал тебе нож, моя милая леди? Кому я должен его вернуть.

– Он твой, – ответила я, начиная подумывать, уж не решили ли король с королевой поженить сумасшедшую женщину и сумасшедшего мужчину. У меня было смутное воспоминание, будто Мод рассказывала мне, что Бруно был очень хладнокровным человеком, но какое же надо иметь хладнокровие, чтобы выдержать, когда тебя пытаются убить!

– Очень разумно, моя леди. – Он беззаботно бросил нож на свой сундук и протянул лучинку к ночнику, чтобы поджечь тоненькие свечки на этажерке, где он оставил воду для моего утреннего туалета. Затем повернулся ко мне и одобрительно кивнул.

– Ты видела, что я сегодня не надевал свою охотничью одежду, и решила, что у меня должен быть такой нож. Разумно. Очень разумно.

Разумно?.. Что было разумного в догадке, что у любого мужчины должен быть охотничий нож и что если этот нож не при нем, то должен быть среди его вещей? Тем не менее, казалось, он торжествовал, радуясь моей ловкости. Но конечно же, не мог же он действительно получать удовольствие от того, что был жертвой покушения! Может быть, это было жестокой игрой, чтобы унять мой страх и тем самым усилить мои страдания, когда он нападет на меня?

– Так как же ты накажешь меня? – не выдержала я. Наверное, мой страх сделал мой свирепый взгляд еще более злобным и неукротимым.