Пламя зимы - [36]

– Разве ты не хочешь умыться? – эти медленные слова звучали как оскорбительная насмешка. – У тебя еще есть время помыться, я налил для тебя воды.

Все так же не поворачиваясь, он указал на стол, где стоял таз с мочалкой, и рядом лежало сложенное полотенце. Какое-то мгновение я колебалась, не желая принять это проявление участия от животного, осквернившего меня, но мне настолько опротивели мои испачканные ноги, что я почти бросилась к столу. Протянув руку за мочалкой я увидела свои грязные ногти и содрогнулась от отвращения, осознав, что во время сна я расчесывала пятна крови, уже подсохшие и начавшие чесаться. Это неприятное открытие, однако, было сделано вовремя, и я сначала вымыла лицо – ничто потом меня не заставило бы умыться грязной водой, – а затем руки, и только напоследок ноги и густые черные завитки, покрывавшие мои интимные места.

Я даже не могла себе позволить оставить воду в тазу, и понесла ее вылить в ночной горшок, но, увидев его, конечно, почувствовала непреодолимое желание оправиться. На глазах у этого мужчины? С ненавистью взглянув на него, я увидела, что он все так же стоит, повернувшись к окну. Было понятно, что он ни разу не посмотрел в мою сторону, разве что бросил мимолетный взгляд. Человек вообще чувствует, когда за ним наблюдают, а я особенно, так как мне не раз досаждали вездесущие глаза отца и братьев. Значит, он не очень-то радовался своей сделке, олух, женившийся ради выгоды на слабоумной?

Пока эти мысли кружили у меня в голове, я использовала ночной горшок. Он должен был все слышать – эти звуки не спускаешь ни с чем – и один раз слегка шевельнулся, так что я чуть было не вскочила, сделав только половину дела. Но он не поворачивался, только двинул плечом, которым опирался на оконную раму. Он продолжал молчать и когда я достала одежду из сундука, и когда натянула нижнее белье и блузу. Когда я уже продела руки в летнюю безрукавку и расправила ее на плечах, выставляя напоказ должную часть вышитой блузы, он спросил:

– Мне зашнуровать тебя?

Я была слишком потрясена, чтобы ответить, – отчасти остротой его слуха, который, очевидно, помогал ему безошибочно определять, на какой стадии находилось мое одевание, отчасти самим предложением. Но оно прозвучало очень кстати. Широкое платье крестьянки можно просто надеть через голову. В Улле у меня было множество подобных вещей, предназначенных для работы в кладовой, в буфетной, в саду или в огороде. Но изящные безрукавки леди туго шнуровались от бедер до груди на спине или по бокам, и служанка была просто необходима. Отсутствие ее было новым ударом для меня. Кто же помогал одеваться мне все эти месяцы? А может быть, я сидела в клетке, корча рожи и гримасы, и сейчас меня вывели на свет, только чтоб выдать замуж за этого человека? Но ради чего? Ради Улля?

Он повернулся и подошел ко мне прежде, чем резкий ответ смог бы слететь с моих губ. Не знаю, что выражало мое лицо до того, как я напустила на себя равнодушный вид; это не имело значения, ибо вряд ли он удостоил меня хотя бы одним взглядом. Меня охватила ярость при виде этого пренебрежительного отношения. Какое он имел право так относиться ко мне! С ума по своей воле не сходят. В том, что человек подвергается Божьей каре или убит горем, нет ничего преступного. По-моему, более достоин позора тот, кто обирает другого или ради своей выгоды может жениться на безумной женщине.

Меня нисколько не успокоило, что он знал толк в шнуровке и протягивал ленты так, что не сделал ни одной морщины. Значит, ко всему прочему он еще был и бабником. Ну конечно, кто же еще женился бы на дурочке, как не человек, настолько распущенный в отношениях с женщинами, что отвращение к жене не имело для него значения.

– Теперь, – начал он, повернув меня и слегка отступив назад, – ты выглядишь… очень хорошенькой. Может, ты расчешешь волосы или…

Я готова была плюнуть ему в лицо, но моя все возрастающая ярость требовала кровавого возмездия. У меня сейчас не было никакого оружия, но если бы даже и было, вряд ли бы я сумела его убить. Я вспомнила, как он держался с мечом и щитом под тяжестью доспехов, когда вломился в мой зал, и, кроме того, я наблюдала за ним сегодня с самого пробуждения. Легкая и непринужденная грация его движений говорила сама за себя. Этот человек слишком силен и быстр, чтобы его можно было застать врасплох… когда он бодрствует. Мне нужно подождать, пока он заснет. А сейчас я должна притворяться слабоумной и безвредной… И найти нож…

ГЛАВА 7 Бруно

К чему были все мои попытки добиться того, чтобы выглядеть так же хорошо, как и всякий другой дворянин? Я мог бы быть одет и в лохмотья или ходить небритым с непричесанными, спутанными волосами. Ведь главное было в том, чтобы в день моей свадьбы изменить свой внешний вид, сделаться как можно более непохожим на того воинственного мужчину, который ворвался в двери зала Улля. Но все оказалось напрасно: Мелюзина с того момента, как королева подвела ее к дверям церкви, ни разу не посмотрела на меня.

Сначала я почувствовал облегчение. Все мое пребывание в Оксфорде, всю бессонную ночь перед свадьбой и весь день (король и королева решили, что мы будем венчаться перед вечерней) меня терзала одна мысль: я думал о том, что как только Мелюзина посмотрит на меня, она в ужасе закричит. Я знал характер королевы и был уверен, что так или иначе, но девушку заставят выйти замуж. Но смогу ли я выдержать это? Ведь в таком случае навсегда разрушится призрачная надежда получить от моей жены настоящее согласие.