Пламя - [2]

Надвигалось горячее, жаркое лето. Город, от рождения круглый и плоский, становился всё больше похож на прожаривающуюся на сковородке лепёшку. Не снимешь её — подгорит. По сравнению с улицами и дворами в школе почти не было языков Пламени, и Ника не радовалась грядущим каникулам. Она перестала гулять, пыталась читать в своей комнате и частенько хотела сходить в гости к Михе, но ей всё время что-то мешало. Потом она заметила, что Михи всё ещё нет в школе, и решила, что это к лучшему, потому что в тот день Пламя наконец перекинулось с давно горящей автобусной остановки на школьную ограду. На следующий день оно уже попыхивало на физкультурной площадке — на железных перекладинах, деревянных скамейках и даже на волейбольных мячах.

Огонь распространялся. Ника уже не надеялась, что его заметят. А иногда ей казалось, что все вокруг знают об этом голодном Огне и просто делают вид, что нет, потому что не могут его потушить.

— Отчего мы такие печальные? — рассеянно спросила мама Ники однажды за завтраком.

— Мам, а ты не видишь Пламени? — безнадёжно спросила Ника.

Мама на секунду отвлеклась от сковородки с гренками. Её глаза застыли было в недоумении, но тут же оттаяли.

— Какого пламени? — беззаботным тоном спросила она.

Ника ушла в школу. В тот день она впервые увидела, как Пламя пожирает человека. Это был классный руководитель Михи, у которого она отважилась спросить, отчего Миха не ходит в школу.

— Кто? — учитель только приподнял брови. Огоньки танцевали на металлической оправе его очков, вырывались из-под воротника, и Нике показалось, что вся его худощавая фигура под одеждой объята невидимым Пламенем.

* * *

Михин дом сгорел в самом начале каникул. Проходя его улицей, Ника заметила пепелище и почему-то не удивилась. Чёрный квадрат уродливо выделялся среди зелёных газонов, подстриженных живых изгородей и бетона. За много метров от пепелища ветер перегонял по асфальту невесомые россыпи пепла — всё, что осталось от дома, в котором знали о Пламени. Ника медленно прошла мимо.

Всё больше и больше людей загорались. В те дни Ника поняла, что некоторые люди по крайней мере чувствуют, если не видят, присутствие Пламени и, должно быть, поэтому не загораются. Она выходила в булочную за свежим хлебом, тенью выглядывала из окна, стараясь стать невидимкой, проходила по знойным июньским улицам и высматривала таких людей. Иногда их можно было обнаружить по упорным взглядам, которыми их одаривали другие, горящие люди.

Чувствующие Пламя выглядели затравленно или мрачно. Их, казалось, что-то глубоко пугало. С течением времени они куда-то исчезали, по крайней мере, их становилось всё меньше и меньше. Зато горящих людей становилось всё больше, особенно среди владельцев опасных собак. Ника видела превращение, которое происходило с загоревшимися предметами, и боялась смотреть на горящих людей. В те дни в городе стали множиться поджоги, и большие злые собаки внезапно срывались с поводков и кого-нибудь убивали. Однажды в субботу в самом начале июля Ника купила сладкую булочку и ела её, усевшись в тени кондитерской, на ступеньках. Она не рискнула сесть за стол внутри, потому что там, за одним из столов, вместе с моложавым, светловолосым, горящим владельцем и двумя его друзьями сидела сравнительно небольшая собака бойцового вида. Когда Ника выходила, собака проводила её маленькими тупыми глазами. Угрюмый пожилой человек поднялся по ступенькам, толкнул дверь кондитерской, и Ника услышала скрежет собачьих когтей по полу. Мгновение спустя собака снарядом ударила в живот входящему человеку. Она сорвалась с поводка, чтобы прыгнуть в дверной проём и разорвать намеченную добычу, но так и не смогла избавиться от намордника. Когда хозяин собаки спокойно подошёл и оттащил её за поводок от упавшего человека, тот со стоном поднялся, взглянул на него и почти побежал в переулок. Подняв глаза, Ника увидела владельца собаки с беснующимся зверем на поводке. Горящий человек уставился вслед беглецу. Взгляд его очень напоминал взгляд собаки.

* * *

Ника перестала выходить на улицу. В полдень город напоминал жестяной лист в печи. На его пластмассово-белые особняки было уже невозможно смотреть. В садах вяли деревья, газоны пожухли, асфальт плавился и носил бесчисленные отпечатки колёс. Только вечнозелёные изгороди кое-как сохраняли свой цвет. Горячий ветер гнал следы пепла по раскалённым улицам и рассыпал по городу, делая незаметными. Пламя медленно втягивало в себя и живое, и неживое. Жадные бледные язычки охватывали предметы, людей, животных, и они навсегда переходили в другой, нечеловеческий, пустотный мир. Пламя было уже везде, горели машины, дома, веранды. Целые семьи передвигались сквозь зыбь в бледно-огненном облачении. Город, люди и мир пропитывались Пламенем, они в нём постепенно тонули.

Это было не самое страшное. Сначала днём, а со средины лета даже по ночам Ника начала чувствовать источник Пламени. Это были солнечные лучи, вернее, лучи, которые притворялись солнцем. Будто бы ядовитая линза покрыла светило и обращала его свет в огонь. По ночам исток Пламени полз по другой стороне Земли, но его жгучий жаждущий взгляд был прикован к горящему городу. И Ника больше не могла спать. Сквозь толщу земли чувствовалось назойливое внимание Пламени. Она догадывалась, что раньше ночь как-то тушила Пламя, но со временем оно стало слишком сильным. Даже ночью, во тьме, всё горящее продолжало гореть. Ночь истаивала, сдавала свои рубежи, ещё немного — она совсем испарится, исчезнет, оставив дырявое покрывало некачественной темноты. Тогда город достанется Пламени весь, навеки.