Пламя свастики (Проект Аугсбург) - [3]

   Антон начал задыхаться, как только пересек невспаханное поле. Когда-то здесь выращивали пшеницу или ячмень, теперь почва была сухой и ломкой. Комки серой постной земли рассыпались под ногами, обутыми в грубые боты с подошвами, вырезанными из автопокрышек. Антон все острее ощущал все свои тридцать пять лет и два года концлагеря. Наконец, он остановился и тяжело перевел дух, покачнувшись. Показалось, что земля поплыла куда-то вбок в истоме - от недоедания, понял Антон. "Сейчас, сейчас..." - он выравнивал дыхание. Наверное, отряды охраны уже подняты по тревоге и грузятся в машины, чтобы оцепить район. Крылья бы сейчас, крылья! Слабый отзвук достиг его слуха. Теперь отчетливее. И тогда он понял и побежал, нелепо качаясь и кренясь.

   То был собачий лай.

   Антон добрался до края поля, когда из голого леска на противоположной его стороне вылетели две огромные, натасканные на человека овчарки в широких кожаных ошейниках: чепрачная и серая. Теперь они не только чуяли добычу, но и видели нескладную фигуру в серых отрепьях. Отмахивая по рыхлой почве громадные прыжки, овчарки молча побежали через поле. Антон успел повернуться, слыша дыхание за спиной, и тогда чепрачный зверь кинулся на него, метя в горло. Человек падая, защитился локтем, клыки собаки сомкнулись на руке. Вторая, возбужденно хрипя, вцепилась ему в правый бок под мышкой. Сначала Антон даже не почувствовал боли и не успел испугаться, отталкивая оскаленную собачью морду от лица, потом остро рвануло бок, хрустнула, переломившись, локтевая кость, и овчарка добралась до его горла.

   Коле повезло, - он с самого начала выбрал удачную дорогу, углубившись в лес, все дальше забираясь от его края. Он иногда шел, иногда бежал, легко, насколько может бежать истощенный человек. С хмурого неба, казалось, кто-то смотрит на него ласково, понимающе. С детства атеист, Коля прошептал даже: "Ну, помоги!" Пахло свободой. Непонятно, как, но все же свободой. Сейчас Коля, бывший рядовой строевой части, ощущал себя, как ощущает молодой зверек, впервые вырвавшись из клетки и уверенный, что его не найдут. Он не вспоминал о других, захваченный этим порывом, как ветром. И едва не пропустил момент, когда деревья расступились. Впереди была дорога, хорошая грунтовая дорога, и Коля еле успел сообразить, чем это ему грозит, и нырнуть обратно под деревья. Теперь они, казалось, слабо закрывают от взглядов. Взревел мотор, раздался гортанный крик. На дороге показался бронетранспортер. Желтый в зеленых разводах, с черными крестами, он походил формой на гроб. Сзади машины начали появляться маленькие фигурки в зеленом.

   Заключенные могли надеяться только на свой запас времени и на то, что немцы не смогут малыми силами найти нескольких человек, но побег обнаружили слишком рано, и охранные моторизованные части из долгожданного пополнения, подошедшие к полудню, сразу были брошены на след. Собак не было, и Коля, видя, как фигурки растягиваются цепью, принял единственное решение, сулившее надежду. Слишком уж хорошо просматривалась дорога - когда он ее пересекал, пулеметчик на транспортере заметил грязно-серый силуэт и, не раздумывая, дал длинную очередь. Коля нырнул под деревья на той, свободной стороне, когда что-то тупо стукнуло его в плечо. Ветка! Он побежал, пригибаясь, но отчего-то слишком тяжело, и быстро начали уходить силы. Потом он вовсе остановился, кляня свою слабость, но не смог устоять и упал на колени. Правел правой ладонью по груди и удивился - роба оказалась мокрой. Вид собственной ладони испугал его: вся вымазана красным. Боли он не ощущал, только онемело левое плечо и руку словно бы начало сводить. "Бред, это что!.. В меня?" Он улыбнулся и сказал себе: встань! Ты их обогнал. Ты ушел, твою так!..

   Потом стало темно.

   Ягдкоманда остановилась, лишь слегка запыхавшись, они были молодые, здоровые и сытые, не чета заключенным. Обер-фельдфебель взял автомат на локоть и первым подошел к лежащему, с хрустом сломав сапогом сухую палку. Мальчишка-русский упал скорчившись, подтянув колени. На спине серая одежда стала бурой. Обер носком сапога перевернул его и, не глядя в прищуренные голубые глаза, рукой в теплой вязаной перчатке оттянул слишком просторный грубый воротник на уже холодной тонкой шее.

  -- Однако же! Пуля в легком, а прошел еще сто метров! Живучий черт! Задница этот Эрих, не мог попасть по ногам. Мы б его взяли живого...

   Вано двигался с трудом, его все больше донимала проклятая нога. Он уходил последним, и не столько даже ради надежды спастись. Понимал, что с его скоростью и потерей времени он вряд ли успеет выйти из кольца, но смогут остальные. Для него же главным была месть. Потому он сразу выговорил себе возможность захватить оружие. Плохо, если они сразу пустят по следу собак, но в чащобе и скалах овчарки принесут мало пользы, только исколют носы и уши да порежут лапы о кремни. Только бы остальные успели добраться до настоящего леса, а потом - уйти в горы неподалеку.

   Вано понял, что не рассчитал силы. В тот момент, когда он повалился возле остатков какой-то каменной постройки, скорее всего кошары, "Опели" с отрядами охотников уже ревели на ухабах, качаясь не в такт. Дальше идти он не смог. Боль он перетерпел бы, но нога перестала сгибаться и потеряла чувствительность. Тогда Вано смахнул пот со лба и основательно, как в то время, когда он был лучшим батальонным снайпером, приготовил себе позицию.